В тот же вечер он оставил при себе Фэна И и Цзана Чана, чтобы втайне обсудить день провозглашения.
Им следовало поднять волну, подготовить астрологов, выбрать новое имя эры — всё должно было быть торжественным, законным, безупречным.
Лишь поздно вечером собрание распустилось. И он вновь пошёл к ней.
Су Эхуан лежала, как всегда — прекрасная, холодная, безмолвная.
Он опустился рядом, потянулся рукой к её лицу, к золотой бабочке, покрывавшей пол-лица, и захотел сорвать её — но она мягко остановила его.
Улыбнулась.
— Разве канцлер забыл? — прошептала она, голос её был мягче шёлка и чуть насмешлив. — Я рассказывала вам: в прошлом году встретила одного даосского мудреца. Он изучил мою судьбу…
Сказал, что у меня — высочайшая участь, судьба великой женщины. Но она прервана. Задушена двумя силами — Ланьтай слева и Ланьтай справа. Потому и овдовела, потому и закрыта моя звезда.
Мудрец сказал: чтобы вновь открыть судьбу, нужно золото. Нужно спрятать лик под золотую бабочку, чтобы пересечь линию фатальности.
И если канцлер снимет с меня эту маску… Разве он не уничтожит мою судьбу?
Она всё так же улыбалась.
Мягко. Нежно.
Но в её глазах был лёд — тонкий, изысканный, прозрачный.
И несгибаемый.
Су Эхуан умела скрывать правду с поразительной ловкостью. Хотя Синь Сюнь и начал что-то подозревать, её объяснения оставляли его в сомнениях — верить или не верить. Однако слухи о том, что Су с рождения отмечена знамением, уже давно пустили корни в умах людей, а уж после её вещего сна, что помог ему добиться успеха сегодня, Синь Сюнь и вовсе не осмелился требовать, чтобы она сняла покрывало-бабочку. Напротив — такая полупрозрачная тайна лишь усиливала её притягательность. Он громко рассмеялся и воскликнул:
— Госпожа — истинно дивная женщина! Лишь познав тебя, я понял, как ничтожны были все прежние мои связи! Если судьба вознесёт меня на трон, непременно введу тебя в свой дворец — только так смогу отплатить тебе за этот дар небес!
Су Эхуан ответила:
— Благодарю, господин канцлер, за столь щедрое расположение. Но я всё же опасаюсь: пусть ныне вам и сопутствуют знамения свыше, но вряд ли все правители признают вашу власть. Особенно Вэй Шао на севере — разве он склонит голову и станет вас почитать?
Услышав имя Вэй Шао, Синь Сюнь вспыхнул от ярости:
— Этот выскочка Вэй Шао! В прошлом году, в день ново летнего торжества, все удельные хоу явились с поклоном — один лишь он осмелился проигнорировать зов двора! А нынче и вовсе осмелился послать Фэн Чжао на захват Лянчжоу — да он возомнил, что мне его не укротить?! Пусть только я завершу главное — сам поведу войска, и первым делом обрушу их на Ючжоу!
Су Эхуан отвечала с блеском в глазах:
— Вот это по-мужски! Я преклоняюсь перед мужеством господина канцлера и буду терпеливо ждать того дня, когда вы объедините Поднебесную и ваша слава озарит четыре стороны света! Вэй Шао — человек с опасными амбициями. Он женился на девушке из дома Цяо, дабы заручиться поддержкой земель Яньчжоу, — всё ради будущего похода на юг. Если вы решитесь идти на него войной, стоит ударить и по Яньчжоу — так вы одним махом перекроете ему путь к отступлению и укрепите свою победу.
Синь Сюнь окинул её проницательным взглядом:
— Ходят слухи, будто ты в юности была знакома с этим Вэй Шао. Откуда же ныне такая ненависть?
Су Эхуан спокойно ответила:
— Мы лишь виделись несколько раз в детстве — что за «знакомство» такое? Но раз он враждует с господином канцлером — значит, и мне он враг.
— Превосходно! — воскликнул Синь Сюнь. — Когда я взойду на трон, непременно вознесу и тебя!
Су Эхуан улыбнулась и произнесла:
— Благодарю за императорскую милость.
Син Сюнь расхохотался, но внезапно вспомнил нечто и сказал:
— Юань Чже, приёмный сын Дина Цюй, в прошлом году перешёл под моё знамя. Он рассказывал, что жена Вэй Шао — женщина редкой, небывалой красоты. Будто бы каждый мужчина, увидевший её, терял голову. Говорят, что потеря Бинчжоу Чэнь Сянем началась именно с того, что его сын попытался отнять у Вэй Шао жену — тогда Вэй Шао и ударил по Ши-и, чтобы вернуть госпожу Цяо. Хм, повезло же этому молокососу — досталась такая прелесть. Раз уж ты была с ним знакома, неужто тебе доводилось видеть ту самую госпожу Цяо? Скажи, кто из вас прекраснее?
Су Эхуан с кокетливой улыбкой ответила:
— Как мне осмелиться сравниваться с женой Вэй Шао? А что до красоты госпожи Цяо — пусть господин канцлер увидит её собственными глазами. Ни тысяча слов, ни самые изысканные описания не передадут всей прелести.
Синь Сюнь погрузился в задумчивость. В его груди зашевелилось нетерпеливое желание — он чуть ли не в ту же минуту возжелал заполучить ту женщину и спрятать её в Лотосовом павильоне.
Это стало бы не только личной местью — дать Вэй Шао вкусить позор утраты жены, — но и возможностью воочию убедиться, какой же красотой она обладала, раз из-за неё Чэнь Сян потерял Ши-и, что десятки лет удерживал, и вконец разрушил своё дело, передав всё в чужие руки.
…
Тем же вечером Вэй Шао с Сяо Цяо вернулись в Синьду.
Гунсун Ян уже ждал его в дворце.
На лице его не было заметных перемен, но по виду сразу можно было понять: что-то произошло.
Вэй Шао отправил Сяо Цяо обратно в её покои в Шэяньсюй, а сам направился в кабинет:
— Советник, что стряслось?
Ответ оказался совершенно неожиданным — того Вэй Шао не мог бы предугадать ни при каких обстоятельствах.
Гунсун Ян сообщил:
— Днём примчался гонец с вестью: ван Ланъя, Лю Янь, объединился с хоу Дунхай и двинул войска в Сюйчжоу. Чтобы сохранить свои земли, Сюэ Ань был вынужден в спешке отступить…
Сначала Вэй Шао даже не смог до конца осознать услышанное.
Ван Ланъя — Лю Янь?
Он наконец пришёл в себя. Резко взглянул на Гунсуна Яна.
Тот говорил уже куда осторожнее:
— По сведениям наших лазутчиков, Лю Янь затем лично прибыл в Линби. Есть подозрение, что он намерен склонить Би Чжи на свою сторону.
