Цяо Юэ с презрительным фырканьем сказал:
— Младший брат, ты полагаешь, я не ведаю, что у тебя на уме? Всё ещё надеешься опереться на Вэй Шао, чтобы в будущем урвать свою долю? Послушай, добрый совет: не строй больше этих пустых иллюзий! Сейчас Вэй Шао зажат между Синь Сюнем и Лэ Чжэнгуном, сражается в низовьях Хуанхэ и уже обречён на поражение. Он едва ли сумеет спасти самого себя — и ты всё ещё ждёшь от него защиты для нашего дома Цяо?
— Лю Янь — законный император династии Хань, и весь мир обращает к нему сердца. Оставим прочих — даже Юань Чжэ открыто признал его власть! Императорская милость безмерна, а наш род Цяо — исконно верный и преданный, из поколения в поколение управляет народом в этих краях. Сейчас, следуя велению Неба и согласию людей, мы выражаем ему свою поддержку — и это ты называешь опрометчивым шагом?
Цяо Юэ внезапно ощутил, как грудь его будто зажали в тисках. Всё перед глазами затуманилось и почернело.
Он собрал остатки сил, чтобы удержаться на месте, и заговорил с трудом:
— Старший брат, ты подумал ли о том, что наша семья породнилась с домом Вэй? Сейчас, когда Вэй Шао оказался в бедственном положении, Яньчжоу по справедливости должен был бы прийти ему на помощь. А если и не может — то хотя бы не предавать! Твой поступок — словно удар в спину. Скажи же, куда ты теперь денешь мою дочь?!
Цяо Юэ холодно усмехнулся:
— Младший брат, всё, что ты сказал, по сути сводится к одному: ты хочешь связать судьбу Яньчжоу и всего рода Цяо с Вэй Шао — не так ли? А я скажу тебе прямо: Вэй Шао ныне сам еле держится на ногах. Даже если, сделав допущение в десять тысяч шагов, он и переживёт эту бурю — у него всего два пути. Либо он признает Лю Яня императором, либо объявит себя сам.
— Если он преклонится перед Лю Янем, то мой нынешний выбор лишь предвосхищает его решение — что же тебя тогда не устраивает? А если он решит сам провозгласить себя императором — чем он тогда будет отличаться от узурпатора Синь Сюня? В случае обвинения в мятеже, если наш род Цяо окажется вовлечён — пусть так. Но если нас вместе с ним будет клеймить весь мир — как мне тогда предстать перед духами предков?
Он выдержал паузу, затем продолжил ещё холоднее:
— Что же касается племянницы — в своё время она вышла за Вэй Шао не по велению сердца, а из-за обстоятельств. Ты тогда сам был тому против. Так что теперь, если мы хотим всё исправить, лучше вернуть её обратно — пусть две семьи и порвут раз и навсегда. Тем самым избавимся от дальнейших запутанных уз.
Цяо Пин больше не мог сдерживаться — лицо налилось гневом:
— Таких слов я вытерпеть не могу! Раз уж старший брат довёл разговор до такой степени, то и я скажу прямо! Ты внезапно решил присягнуть Лю Яню — полагаю, это потому, что считаешь поражение Вэй Шао неизбежным и боишься, что Синь Сюнь после победы станет искать виновных. Вот ты и спешишь откреститься от всяких связей с Вэй Шао, чтобы выставить себя белым и пушистым, верно?
Он резко шагнул вперёд, голос его стал ещё твёрже:
— Когда-то именно ты сам настаивал на браке между нашими семьями. А теперь, стоит только подуть первому ветру, ты тут же отрекаешься от данного слова. Скажи честно — чем такое поведение отличается от тряпки, болтающейся на заборе?
Цяо Юэ в гневе вскочил:
— Ты смеешь так со мной разговаривать?! В твоих глазах ещё остался я — старший брат?! Не забывай, я — глава рода Цяо, я — правитель Яньчжоу!
Цяо Пин шагнул вперёд, голос его звучал уже не гневно, а тяжело и решительно:
— Я знаю: когда братья враждуют, беда не за горами. Но в этом деле — прости, брат, — я не могу и не стану соглашаться. Позволь мне дать тебе совет: не стоит недооценивать Вэй Шао, слепо следуя чужим речам. Пусть сейчас он и кажется в невыгодном положении, но исход битвы при Хуанхэ ещё не решён. Возможно, именно он выйдет победителем!
Он остановился на миг, словно ловя взгляд старшего брата:
— Мой разведчик, которого я отправил прежде, до сих пор не вернулся. Все новости, что мы имеем сейчас, — не более чем сведения двухнедельной давности. А на войне всё может измениться в одно мгновение. Мы попросту не знаем, как обстоят дела на самом деле. Я всё ещё жду известий.
— Потому и тебе, брат, я говорю: не торопись с шагами, что могут обрадовать наших врагов и разбить сердца близких. Не стоит совершать поступки, о которых потом будет трудно пожалеть.
Лицо Цяо Юэ оставалось мрачным, как хмурое небо перед бурей.
— Вэй Шао изначально и по численности, и по способностям уступал Синь Сюню, а теперь к нему ещё присоединился Лэ Чжэнгун. После разгрома в Гаотане, где его войско было разбито в пух и прах, он лишь с трудом отступил к Муе. Если бы не суровая зима, союзники давно бы уничтожили его до последнего! — голос Цяо Юэ зазвучал резко, с не терпящими возражений нотами. — Как ты можешь всерьёз верить, что он ещё способен повернуть ход войны?
Он сделал паузу, глядя на Цяо Пина почти с упрёком:
— У меня нет сына. Я всегда считал Цы`эра своим родным. Разве всё, что я делаю, — ради себя? Нет! Я думаю о будущем Яньчжоу, о безопасности рода Цяо! Больше не трать слов. Я скажу тебе правду: я уже отправил прошение в Ланъя. Всё решено! Тут нечего тебе обсуждать!
Цяо Пин резко вдохнул, внезапно ощутив, как грудь сдавила тупая боль. В глазах поплыли тени, словно тысячи игл прокалывали зрачки. Сердце сжалось от предчувствия — неладное. Вырвалось почти криком:
— Вы… подсыпали что-то в вино?!
Зрение померкло. Перед глазами вспыхнули звёздочки боли, словно глаза вспыхнули изнутри огнём. Он вслепую рванулся вперёд, с гневом опрокинул перед собой стол и, полагаясь на оставшуюся в памяти картину, выхватил меч. Одним ударом он пронзил грудь стоящего напротив Чжан Пу. Тот взвизгнул от боли и рухнул наземь, хватаясь за плечо, из которого хлестала кровь.
Цяо Пин хотел было снова поднять меч, но яд, наконец, дал о себе знать в полную силу. Тело пошатнулось, рука обмякла — меч с глухим звоном выпал на пол, и он сам рухнул следом.
Стиснув зубы, из последних сил выдавил хриплым голосом:
— Брат… Яньчжоу… погубишь ты сам…
Цяо Юэ дрожал всем телом. Видя, как брат лежит без движения, он быстро подскочил и приложил руку к его носу — почувствовав слабое дыхание, облегчённо выдохнул. Он ещё жив, просто потерял сознание.
Резко обернувшись, он прорычал:
— Что ты подмешал в вино?! Почему он ослеп?
