Вернувшись к себе, Чэнь Пан первым делом велел слугам отправиться на городские стены с разведкой. Ответ пришёл быстро: Вэй Лян всё ещё находился там — сидел на коне, с обнажённым мечом на коленях, не двигаясь с места.
Становилось ясно: миром это не закончится.
Мысли возвращались к разговору с племянником. Что-то тревожное, липкое оставалось внутри. Он колебался — и в конце концов не выдержал.
В срочном порядке он сам сел за письмо, изложил всё, запечатал, поставил личную печать. Позвал своего надёжного человека, отдал ему письмо и велел: без промедления, верхом, день и ночь — в Цзиньян.
Посланец выехал, не теряя ни минуты.
Но едва Чэнь Пан сделал пару шагов по комнате, как снаружи раздался голос:
— Дядя… Вы что же, не доверяете племяннику?
Чэнь Пан резко обернулся.
В дверях стоял Чэнь Жуй. В его руке был меч. Кончиком он уже упирался в грудь посланцу, оттесняя того обратно в дом.
У Чэнь Пана перехватило дыхание. Лицо его побледнело, но голос прозвучал твёрдо:
— Юньцзи, что ты себе позволяешь?
Чэнь Жуй холодно усмехнулся:
— Дядя… ещё в Цзиньяне я слышал, как люди шептались у отцовского порога: мол, ты человек осторожный, даже слишком. Что ради хорошего имени ты не прочь и унизиться перед Вэй Шао — лишь бы сохранить мир. Да, слава у тебя есть. Но знаешь, чем она нам далась? Ценой ослабления Бинчжоу.
Он шагнул ближе, и в голосе зазвучала насмешка:
— Раз уж я прибыл в Ши-и, разве могу сидеть сложа руки? Тебе, дядя, следовало бы подумать о покое и здоровье. Оставь теперь всё мне. С этого дня — я распоряжаюсь этим городом.
Едва он замолчал — из-за его спины ворвались десятки воинов в броне. Быстро, без шума. Один из них выставил клинок, и лезвие легло прямо на шею Чэнь Пана.
Тот побледнел от гнева.
— Подонок! — выкрикнул он, едва не захлебнувшись от ярости. — Я с юности знал, что ты не человек! И вот — ты не подвёл! Ши-и, которую я держал десять лет… всё пропадёт из-за одной женщины — из-за твоей похоти!
Глаза у него налились слезами, голос дрожал от боли и бессилия.
С детства Чэнь Пан считал племянника испорченным, и часто говорил об этом его отцу, Чэнь Сяну. Потому Чэнь Жуй всегда затаил на него злобу.
Теперь, услышав оскорбления, он не стал терпеть.
— Заткнуть! — рявкнул он.
Слуги тут же заткнули дядю и увели его прочь.
— Запереть. Под охрану. — бросил Чэнь Жуй, даже не оглянувшись.
Он шагнул к центру зала и приказал:
— Передайте всем: по указу отца я принял командование обороной Ши-и. Отныне все распоряжения идут от меня. Кто ослушается — карается по законам военного времени. Без пощады.
Внутри крепости Ши-и царило смятение. Солдаты, офицеры, стража — никто не понимал, что происходит.
Но Чэнь Жуй был не просто племянником старшего — он был третий сын самого Чэнь Сяна, да ещё и человек с боевым прошлым. К тому же его отец не скрывал своего благоволения к сыну. А теперь, когда Чэнь Пан бесследно исчез, и Чэнь Жуй с уверенностью размахивал командной печатью, бросая грозное: «Непокорных — казнить!», никто не решился возразить.
Шаг за шагом все подчинились. С опаской, с тревогой — но подчинились.
И вот, как только он почувствовал эту власть — настоящую, не показную, — раздражение последних дней, обиды, унижение и злость, копившиеся после поражения в Болине, словно растворились.
Ши-и охраняли двадцать тысяч отборных солдат. Город стоял на естественном укреплении, спина его упиралась в каменный обрыв, стены — крепки, оборона — удобна. Взять такую крепость было делом не одного дня.
Теперь Чэнь Жуй ждал только одного: прихода Вэй Шао.
Если он победит — он не просто отомстит за прошлое, он восстановит своё имя перед всей Бинчжоу. А главное… перед ней.
Перед той женщиной, что теперь не смеет на него даже смотреть свысока.
Глаза Чэнь Жуя пылали.
Он лично поднялся на стены, сопровождаемый отрядом стрелков. С городского вала увидел — внизу, в снежном проёме дороги — всё ещё сидел на коне Вэй Лян, не двигаясь.
— Натянуть тетивы! — скомандовал Чэнь Жуй. — Загнать этого пса подальше!
Град стрел сорвался со стены. Вэй Лян отступил — шаг за шагом, не спеша, не теряя достоинства.
Чэнь Жуй перегнулся через зубцы стены, крикнул вниз, голосом, полным ядовитой бравады:
— Передай своему господину: когда третий сын Чэнь возьмёт свою красавицу в жёны — вот тогда и сразимся! До тех пор пусть не мешает свадебной радости!
Он хохотал, как человек, считающий себя победителем уже наперёд.
Вэй Лян, вынужденный отступить от стены, смотрел на всё это молча. Он не знал, что происходит внутри: жива ли госпожа, дошло ли известие до столицы, пробился ли гонец с вестью.
Он задумался на миг.
Затем резко повернул коня. Оставив людей следить за крепостью и продолжать наблюдение, сам — верхом, по следу — вернулся назад.
Он гнался без устали.
Ветер в лицо, камни под копыта — ни минуты передышки. Не только тревога, но и жгучее чувство вины не давали Вэй Ляну покоя. Он винил себя за каждое упущение, за каждый промах.
К закату он добрался до Цинъюня, в ста с лишним ли от Ши-и. И тут — в пыльном мареве на дороге — увидел, как из-за холма развеваются знакомые знамёна: чёрные полотнища с символом дома Вэй. Армия шла к нему навстречу.
Он тут же направил коня в строй.
Солдаты, узнав его, тотчас расступились. Он пронёсся сквозь ряды, залитый пылью, с лицом, искажённым тревогой, и остановился лишь у Вэй Шао.
Соскочил с седла и рухнул на колени, ударился лбом об землю:
— Господин хоу, прошу… карайте! Вы доверили мне охрану госпожи — а я… я подвёл! Она попала в беду по моей вине. Я не достоин даже взгляда! Позвольте мне лишь одно: когда мы возьмём Ши-и, я спасу её — и тогда, перед вашими глазами, покончу с собой, чтобы хоть так искупить вину!
Вэй Шао спешился молча. Сам поднял Вэй Ляна с колен.
— Где она? — спросил тихо.
Вэй Лян поднял глаза, встретился с ним взглядом. Помолчал, будто не знал, стоит ли говорить. Затем всё же произнёс, едва слышно:
— На городских стенах… Чэнь Жуй заявил, что сначала возьмёт госпожу в жёны. А уж потом выйдет сразиться с вами — триста раундов…
Мгновенно — будто воздух сгустился.
Вэй Шао не пошевелился. Его лицо было неподвижно, но правая века дрогнула — раз, другой.
И вдруг — «звяк!» — меч оказался у него в руке.
Он размахнулся — и перерубил у дороги старую ивовую ветвь толщиной с мужскую руку. Та, закачавшись, с грохотом рухнула на землю.
Секунду он стоял молча. Затем обернулся к войску и произнёс чётко, с хриплой яростью:
— Передать приказ: немедленный марш на Ши-и. Ни пленных, ни пощады. За голову Чэнь Жуя щедрая награда.
