В начале пятого месяца Вэй Шао с войском в сто тысяч человек стремительно двинулся на Восточный округ. На всём пути не встретилось ни одного сопротивления — армия беспрепятственно вошла в пределы Яньчжоу.
Динь Цюй попытался дать бой Вэй Шао в южных пригородах уезда Янь, в ста ли от Восточного округа, но был разбит и отступил за стены.
Все захваченные в этом сражении воины — по приказу Вэй Шао — были тут же казнены на месте.
Среди пленных были и солдаты Динь Цюя, и немало воинов из армии Цяо.
Когда весть об этом достигла Яньчжоу, в городе поднялась паника — каждый чувствовал, как над ним нависла угроза.
Хоу Цзя, Ван Хуэй и прочие — прежние ближайшие слуги Цяо Пина. В ночь злополучного пира они напились до беспамятства и вернулись домой, а наутро были арестованы. Вскоре после этого прибыл Лю Янь. Цяо Цы бежал из города вместе с госпожой Дин, после чего за главного остался Цяо Юэ. Все распоряжения стали исходить от его имени — но при этом всегда указывалось, будто они даны от имени Цяо Пина.
Однако сам Цяо Пин так ни разу и не появился.
Цяо Юэ твердил, что тот в бессознательном состоянии и не может никого принять. Но у Хоу, Вана и остальных с каждым днём росло подозрение.
Но положение Цяо Юэ всё ещё оставалось прочным, а Лю Янь, как признанный император династии Хань, въехал в город с полным величием: императорская колесница, свита в сияющих доспехах, а вдоль дороги — толпы народа, склоняющихся в коленопреклонённом поклоне, восклицающих «Долгих лет жизни!».
В таких условиях Хоу Цзя, Ван Хуэй и остальные не смели действовать опрометчиво. Они терпеливо ждали момента, затаившись.
И лишь теперь, когда стало известно, где держат Цяо Пина, они решили действовать.
В тот миг, когда Динь Цюй потерпел поражение и отступил за стены, когда он запер проходы, укрепил каналы и бастионы, а Вэй Шао окружил город с четырёх сторон, в городе вспыхнула неразбериха. Именно тогда они тайно объединились с оставшимися верными воинами, пробрались внутрь под покровом хаоса, убили стражу — и, наконец, предстали перед Цяо Пином.
Он оказался заточён в тёмной каморке, ослеплённый.
Человек, которого когда-то единодушно поддерживали воины и народ как правителя уезда, теперь лежал, как выброшенный на мель дракон, запутавшийся в ней.
Гнев кипел в каждом сердце. Все поклялись: они выведут его отсюда и сразятся с Динь Цюйем до последней капли крови.
Цяо Пин, ослеплённый ядом и много дней проведший в заточении, давно уже догадывался, что снаружи произошли перемены. Его сердце изнывало от тревоги, и он был готов к худшему. Но даже он не ожидал, что всё зашло так далеко.
Собрав остатки сил, он стал расспрашивать о положении в городе и за его пределами. Постепенно успокоившись, он поднял руку, чтобы остановить собравшихся:
— Лю Янь — человек коварный и злопамятный. Он, должно быть, до сих пор не простил семье Цяо давнего унижения, когда мы отказались от союза. Вот и воспользовался раздором между мной и братом, чтобы ударить исподтишка.
— Я не распознал его истинного замысла, допустил промах — и тем самым навлёк на всех беду.
— Что до Динь Цюя… Да, он подл и бесчестен. Но вместе с тем жесток и опасен, с ним нельзя шутить. К тому же, он прикрывается именем императора и имеет официальный мандат на командование. У него своя гвардия, и, скорее всего, он предусмотрительно настроил её против людей из старой армии семьи Цяо.
— Если вы сейчас броситесь в бой без подготовки — и проиграете, — вы лишь погибнете зря.
Хоу Цзя с нетерпением воскликнул:
— Вэй Шао уже у самых ворот! В позавчерашнем бою под уездом Янь он казнил всех пленных — среди них были и наши солдаты из армии Цяо, которых вынудили сражаться! Динь Цюй воспользовался этим, чтобы сеять панику — распускает слухи, будто Вэй Шао, взяв город, устроит резню. Народ в страхе, солдаты в смятении — все отчаянно цепляются за оборону. Если мы сейчас не выступим, Яньчжоу и вправду погибнет — от руки Лю Яня!
Цяо Пин замолчал, погрузившись в тяжёлые раздумья.
Лю Янь теперь — уже не тот юноша, которого когда-то оболгала мачеха и который был вынужден искать защиты в доме Цяо, изгнанный из Ланъя.
Теперь он действовал хладнокровно и расчётливо. То, что он до сих пор оставил Цяо Пина в живых — тоже не было жестом милосердия. У него был свой расчёт.
В самом конце Динь Цюй наверняка попытается использовать Цяо Пина как приманку — чтобы шантажировать Вэй Шао.
А если Вэй Шао, ведомый гневом, откажется считаться с его жизнью, это может навсегда ранить чувства между ним и Сяо Цяо.
Но если теперь просто смириться — как он сможет взглянуть в глаза своим воинам?
Чем бы всё ни закончилось, если до этого действительно дойдёт, то ни для Вэй Шао, ни для семьи Цяо это не станет победой. Это будет взаимное разрушение.
Если Лю Янь смог довести всё до такой крайности — значит, и ненависть его была глубока, и расчёт — пугающе точен. Этого Цяо Пин никак не мог предугадать.
Он помолчал, затем медленно проговорил:
— Про Динь Цюя ходит слава, что человек он непостоянный и склонен к внезапным переменам. Я слышал об этом раньше. У меня есть один план. Можно заставить его потерять бдительность, а потом нанести удар. Так у нас будет больше шансов на успех.
…
После отступления из уезда Янь, войдя в город, Динь Цюй первым делом распустил слухи о том, что Вэй Шао устроит резню, если прорвётся внутрь. Этим он подстегнул страх, заставив солдат семьи Цяо отчаянно укреплять стены и держать оборону.
Лишь когда увидел, что все охвачены тревогой и не осмеливаются даже на краткий отдых, он, наконец, немного успокоился, спустился с укреплений и удалился пить в одиночестве.
Яньчжоу всегда славился своими красавицами.
Вспомнив, как Чжан Пу однажды упоминал, будто у Цяо Юэ есть наложница — юная, словно цветок, прелестная, — он тут же приказал привести ту женщину к себе.
Она предстала перед ним в дрожащем поклоне. Когда он всмотрелся в её черты, то с изумлением заметил: что-то в её лице напоминало Су Эхуан.
От этого у Динь Цюя только сильнее защемило в груди.
В день падения Лояна он бежал из столицы вместе с Су Эхуан, надеясь, что та приведёт его к заветному кладу. Но женщина лишь сказала, что сначала надо отправиться к Лю Яню — мол, найдут безопасное пристанище, а уже потом можно будет думать о сокровищах.
