Динь Цюй заподозрил, что она тянет время и врёт. Хотел было её убить — да только боялся, что она действительно знает, где спрятаны богатства. А сам он в ту пору был как побитая собака, ни поддержки, ни опоры. Пришлось следовать за ней и отправиться на поклон к Лю Яню.
Кто бы мог подумать: Су оказалась с Лю Янем, будто старые знакомые — разговор у них пошёл на удивление легко. После той встречи она сразу стала его личной гостьей, с почестями, с охраной, входила и выходила, как при дворе.
Не то что выведать у неё что-нибудь про клад — даже просто увидеть её стало невозможно.
Он нутром чувствовал: его провели. Но теперь, когда за её спиной стоял сам Лю Янь — он уже ничего не мог сделать.
Досада душила всё сильнее. Глаза потемнели от злобы. И вот, увидев перед собой женщину, похожую на Су Эхуан, он выместил всё на ней. Схватил за руку, потянул к себе, собираясь силой утолить ярость.
Но вдруг у двери раздались торопливые шаги. Он резко обернулся — и остолбенел: в комнату вошёл Цяо Пин, окружённый несколькими старыми боевыми офицерами семьи Цяо.
Ошеломлённый, Динь Цюй с силой оттолкнул женщину, вскочил, выхватывая меч, и одновременно выкрикнул:
— Стража! Ко мне!
Спустя несколько мгновений в зал вбежало с десяток воинов Динь Цюя.
Цяо Пин спокойно сказал:
— Генерал Динь, не стоит волноваться. Я ослеп, ничего не вижу, а эти мои бывшие подчинённые давно лишены командования и безоружны. Как они могут причинить вам хоть малейший вред?
Лишь тогда Динь Цюй немного пришёл в себя. Недоверчиво прищурился:
— Как ты выбрался? И зачем явился?
Цяо Пин спокойно ответил:
— У меня есть дело, которое касается не только меня, но и напрямую затрагивает вас, генерал. Позволите ли поговорить наедине?
Динь Цюй задумался, затем махнул рукой — подчинённые один за другим покинули помещение.
Цяо Пин велел Хоу Цзя, Вану и остальным тоже выйти, сам же на ощупь подошёл к сиденью и медленно опустился:
— Генерал Динь, на вас надвигается беда — а вы и не подозреваете!
Динь Цюй усмехнулся холодно:
— Боюсь, это тебе, господин военный наместник, каждый день может стать последним. Сам за себя не ручаешься — и ещё смеешь пугать меня? Что за смехотворный фарс!
Цяо Пин слабо улыбнулся:
— О доблести генерала Диня слышал всякий. Никто не станет спорить — вы храбры, этого не отнять. Но армия Вэй Шао… Она сильнее всего именно в осаде и захвате крепостей. А теперь, после того как Лю Янь убил генерала Вэй Ляна и разжёг вражду между нашими семьями, Вэй Шао идёт не просто войной — он идёт мстить. Его армия неудержима.
— Даже если бы вы объединились с войсками рода Цяо, подумайте сами: как долго вы сможете удерживать Восточный округ?
— А если город падёт, и вы, генерал, даже сумеете вырваться, пробиться сквозь окружение и спастись — ваша слава будет навсегда запятнана. И это, право слово, было бы слишком печально. Мне жаль вас.
Динь Цюй молчал. В его глазах скользнула тень.
Цяо Пин вздохнул:
— Но жаль мне вас не только за это. Вы стали пешкой в чужой игре, генерал… Неужели вы и вправду не поняли, как вас использовал Лю Янь?
Динь Цюй нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
Цяо Пин спокойно продолжил:
— Скажу откровенно: когда-то Лю Янь был помолвлен с моей дочерью. Но позже, чтобы снять осаду с Яньчжоу, мой старший брат по собственному решению выдал её за Вэй Шао. Это стало для Лю Яня унижением, которое он так и не простил — он затаил злобу и на семью Цяо, и на Вэй Шао. А потому и спланировал всё это: оклеветал меня, заточил, отстранил моего брата, а потом умышленно вызвал гнев Вэй Шао — и таким образом добился своего: добился, чтобы тот пришёл с армией.
— Сейчас Яньчжоу — на краю гибели. А он что? Он ушёл, передав всё на плечи вам, генерал. Вы думаете, это потому, что он вам доверяет? Вовсе нет.
— Он коварен, умен, и ему не нужен победитель. Он только мечтает, чтобы семья Цяо и Вэй Шао дрались насмерть. И потому использует вас — ваш талант и мужество — чтобы удержать город. Чтобы показать, будто род Цяо упорно сопротивляется Вэй Шао.
— А чем яростнее сопротивление, тем яростнее ответ. Чем больше погибнет солдат Вэй Шао, тем сильнее будет его гнев. И тогда, в день, когда город падёт, кара будет страшной.
Динь Цюй поначалу слушал с подозрением, но по мере слов Цяо Пина лицо его становилось всё более сосредоточенным. Он начал вникать.
— Даже если семья Цяо погибнет до последнего человека, — продолжал Цяо Пин, — это будет наказание за наши ошибки, за то, что мы с братом не сумели удержать верный путь. Мы сами в этом виноваты. Но вы, генерал, вы — совсем другое дело!
— Ваше имя известно во всей Поднебесной. Все признают вашу доблесть. Вы пошли за Лю Янем, потому что искренне верите в дело Хань, движимы верностью престолу. А он как с вами поступил?
— Он дал вам титул гуна, якобы вручил управление Яньчжоу… но на деле просто всучил вам горячий камень, чтобы руки обжечь. Он хочет столкнуть вас с безысходностью и смотреть, как вы падёте.
Слова Цяо Пина били прямо в сердце. Динь Цюй почувствовал, как по спине скатилась холодная струйка пота.
Он вспомнил, как много лет носил имя героя, но судьба постоянно издевалась над ним. Сначала он служил Юань Чжэ, затем перешёл к Синь Сюню — но ни один из них не был по-настоящему достойным господином. Ни славы, ни заслуг — только упрёки: «блуждающий без стыда», «прыгающий из лагеря в лагерь».
Теперь — вынужден был встать под знамёна Лю Яня, того, кого в прошлом даже не считал равным себе.
А теперь — против него идёт Вэй Шао. И кто может думать, будто с ним так легко справиться?
А теперь, когда армия Вэй Шао уже под стенами, Динь Цюй хоть и изо всех сил старался сплотить остатки войска семьи Цяо и удерживать оборону, но и сам не знал — сколько они ещё продержатся.
Если город падёт — даже если он вырвется наружу с мечом в руке, как уже сказал Цяо Пин, его имя будет вновь опозорено. И это будет очередное клеймо на судьбе, что и так была непростой.
Положение действительно оказалось безнадёжным — ни вперёд, ни назад. Он стиснул зубы и выдавил:
— Раз уж всё зашло так далеко, мне остаётся только одно — сражаться до конца. Пусть всё решит битва с Вэй Шао!
