Цяо Пин покачал головой:
— Не торопитесь с отчаянием, генерал. Услышьте меня. Ваш талант, ваша слава — и вот так быть игрушкой в чужих руках… Это по-настоящему печально.
— Я не хочу, чтобы народ Яньчжоу пал жертвой интриг Лю Яня. Всё это началось из-за моего старшего брата Цяо Юэ. Вся ярость Вэй Шао — направлена именно на него.
— Этот человек — безжалостный, бесчестный. Ради власти ослепил меня ядом, низко предал. Мы с ним больше не братья — у нас давно уже нет ничего общего.
— Я сам убью его. Принесу его голову Вэй Шао — в знак искреннего покаяния. Вэй Шао — мой зять. Если у него будет голова Цяо Юэ, а моя дочь выступит посредницей, эта беда обязательно будет улажена.
— Как только осада будет снята, я непременно порекомендую генерала хоу Вэй Шао. Он человек, стремящийся покорить Поднебесную, он остро нуждается в способных людях. При вашей славе и доблести — разве он откажется принять вас?
Слова Цяо Пина уже задели в сердце Динь Цюя живую струну. Но он всё ещё колебался, лицо его выражало внутреннюю борьбу:
— У меня с Вэй Шао в прошлом не только не было никаких заслуг… мы даже были враждебны. Думаешь, он примет меня так просто?
Цяо Пин спокойно ответил:
— А если вы убьёте Цяо Юэ — разве это не будет заслугой?
Динь Цюй просиял. На лице будто прорезалось солнце, в глазах вспыхнуло понимание. Он тут же отпустил рукоять меча:
— Вы открыли мне глаза! Теперь всё ясно! Господин военный наместник, подождите немного. Я сейчас же пойду — убью Цяо Юэ и принесу его голову!
Цяо Пин поспешно удержал:
— Не спешите. Убить его и завтра не поздно — куда он теперь денется? Я хоть и ослеп, и с вами толком успел сказать всего несколько слов, но будто встретил родственную душу. Если генерал не против, не откажетесь ли выпить со мной чашу-другую?
Динь Цюй с готовностью кивнул. Переставили угощение, и они с Цяо Пином сели пить вместе.
Вскоре генерал развеселился и разговорился. Подхмелев, он начал с жаром ругать всех бывших своих господ. То Юань Чжэ — мол, мелочный и ограниченный. То Синь Сюнь — жестокий и упрямый. А про Лю Яня и вовсе не стеснялся в выражениях: «подлый, коварный негодяй!» — и так без остановки, пока не выговорился всласть.
Цяо Пин только сдержанно поддакивал и утешал — и чем больше слушал генерала, тем сильнее чувствовал, как опоздал с доверием, как поздно узнал в Цяо Пине настоящего собеседника. Кубок за кубком уходили в глотку, и, в конце концов, он напился до одурения.
Когда глаза его окончательно затуманились, в зал бесшумно вошли Хоу Цзя и Ван Хуэй. Один единственный удар — и голова палача покатилась по полу. Ни единого крика, ни звука.
Так бесславно погиб в Восточном округе один из самых свирепых генералов своего времени.
Сразу после казни Динь Цюя, Хоу Цзя и Ван Хуэй собрали преданных солдат, предъявили голову и потребовали от подчинённых Динь Цюя сложить оружие. Большинство подчинилось. Но были и те, кто отчаянно сопротивлялся.
После ожесточённой схватки, к рассвету силы Лю Яня в городе были полностью уничтожены.
Хоу Цзя, затаивший лютую ненависть к Чжан Пу, тут же схватил меч и направился к его резиденции. Но, войдя внутрь, никого не обнаружил. Дом был совершенно пуст — ни одного слуги, ни души.
Внутренние покои были пропитаны резким запахом крови. На полу лежало обезглавленное тело. По одежде и телосложению не составило труда узнать — это был правитель Яньчжоу, Цяо Юэ.
Хоу Цзя был потрясён. Немедленно отправил гонца к Цяо Пину с донесением и сам лично принялся прочёсывать окрестности. Вскоре удалось схватить одного из слуг из дома Чжан Пу, и его тут же доставили к Цяо Пину.
Тот дрожал всем телом, пал на колени и заговорил срывающимся голосом:
— Вчера рано утром, почти сразу после того как стало известно о поражении Динь Цюя, господин Цяо Юэ послал людей за господином Чжаном. Но тот отказался идти. Вместо этого поспешно собрал вещи — будто собирался бежать. Но не успел он выйти, как сам господин Цяо Юэ явился. Я видел, как он ворвался с мечом в руке, лицо его было полно ярости, и он гнался за господином Чжаном в глубь дома.
— Спустя какое-то время Чжан Пу вышел из комнаты уже один, с узелком в руках. Я осмелился войти внутрь — и там… там уже лежал господин Цяо Юэ… без головы.
— Услышав, что Вэй Шао штурмует город, я перепугался не на шутку, подумал, что меня тоже могут обвинить — вот и сбежал. Что было потом, я уже не знаю… Прошу вас, господин наместник, пощадите меня! Я ни в чём не виноват — господин Цяо погиб не от моей руки!
Цяо Пин погрузился в молчаливое раздумье.
Видно, Цяо Юэ, услышав о наступлении Вэй Шао, пришёл в ярость и решил выместить злобу на Чжан Пу. Но как там всё обернулось на самом деле — неведомо. Ясно одно: в итоге он сам погиб от руки того, кому более всего доверял. Более того — даже головы своей лишился.
Хотя Цяо Пин и презирал старшего брата за свою слепоту и действия, что привели Яньчжоу к краю гибели, смерть его — от руки советника, которому тот доверял до последнего — вызвала в нём горечь и смятие. Всё смешалось в душе.
Он велел забрать тело брата, отдать его под обряд.
Затем продиктовал письмо, в котором подробно изложил всю историю произошедшего, приложив к нему и голову Динь Цюя.
Хоу Цзя вызвался добровольно — сам доставить письмо и трофей Вэй Шао.
Цяо Пин с замиранием сердца ждал ответа.
Но Вэй Шао не только не принял Хоу Цзя — он даже не позволил ему войти. Письмо так и осталось нераскрытым, а вместе с ним и отрубленную голову Динь Цюя послали обратно.
Цяо Пин всполошился:
— Он, должно быть, считает, что семья Цяо снова меняет сторону по ветру — убила Динь Цюя лишь ради того, чтобы вновь выпросить у него прощение. Поэтому и отказывается видеть нас.
— Нет… Я должен сам выйти за стены и встретиться с ним. Всё, что произошло в Яньчжоу, — моя вина. Даже гибель генерала Вэй Ляна напрямую связана со мной. Я не могу уклониться от этой ответственности!
Все вокруг бросились его останавливать, уговаривая не рисковать. Но в этот момент внезапно прибыл срочный гонец.
Он сообщил, что войска Вэй Шао полностью замкнули кольцо осады: Яньчжоу оказался окружён с четырёх сторон, и все городские ворота — восточные, западные, южные и северные — были плотно блокированы. Ни одна щель не оставалась открытой.
С городских стен уже можно было видеть ряды боевых знамен, колышущихся, словно море, скрывающее горизонт.
А в то же самое время из Цзюйе двинулся Би Чжи, ведя собственное войско навстречу — будто бы намереваясь остановить штурм со стороны Вэй Шао.
Две армии выстроились напротив друг друга, и обстановка стала предельно напряжённой — достаточно было искры, чтобы вспыхнул бой.
Цяо Пина охватило острое волнение и ярость. Сердце не выдержало — он резко кашлянул кровью, и, шатнувшись, повалился навзничь, потеряв сознание.
