Пока стены рушились, пламя ползло по крышам, и люди умирали за каждый шаг, Чэнь Жуй, охваченный неистовством и страстью, пробирался через дым и страх.
Он был измазан сажей, в порванной броне, один, обессиленный, но в голове пульсировала только одна мысль:
— Где она?!
Он добрался до резиденции наместника, лавируя между охваченных пламенем улиц, и увидел, как языки огня уже пожирали крышу её покоев.
— Нет… — выдохнул он. — Нет!
Он бросился вперёд, но жар ударил в лицо, как удар кулака. Пламя хлестало с крыши, балки с грохотом обрушивались, всё здание было объято огнём.
Стоя у ворот, он сделал шаг — и отступил, прикрыв лицо рукой. Жар был нестерпим. Огонь выл, как зверь. Он отшатнулся.
Он заколебался.
В первый раз — по-настоящему.
Чэнь Жуй стоял, глядя на пылающий особняк.
Он знал: если Сяо Цяо всё ещё была внутри — то теперь её уже не спасти. Пламя поглотило всё. Кровь прилила к вискам. Он закричал — голосом, рвущимся из груди:
— Лучше бы мне умереть с ней!
Он хотел броситься обратно, рвануться к Вэй Шао, чтобы погибнуть от его руки, сражаясь, как герой. Так, как он хотел, чтобы о нём говорили.
Но не успел сделать и нескольких шагов, как издалека донеслись крики, стук щитов, топот сапог. Он оглянулся — и в свете пламени увидел: отряды Вэй Шао уже вошли в город. Они шли прямо на него.
Чэнь Жуй побледнел.
Он развернулся, как крыса, и помчался обратно. Без цели, без чести.
Он бежал по двору сгоревшего Тайшоуфу, словно в тумане, спотыкаясь о развалины. В панике он свернул на задний двор. Там он увидел мрачный закуток и невысокую стену у уборной.
Он взобрался на стену и спрыгнул вниз, скрывшись из виду.
…
Битва, наконец, закончилась.
Над Ши-и повисла тишина — и дым.
Ночь вступила в полную силу. Звёзды были затянуты копотью. На улицах — кровь, обломки, тела.
Чэнь Пан был взят в плен, раненный, но живой. Его лицо не выражало ни боли, ни страха — только усталость.
Из всей армии защитников осталась лишь горстка. Кто уцелел — сложил оружие. Стены пали. Город пал.
Армия Вэй Шао, хотя и была изранена, измучена и обожжена, стояла над телами своих врагов и ликовала, празднуя победу. Некоторые воины падали на колени, другие возносили руки к небу, а третьи просто молча склоняли головы к земле, выражая свою радость и гордость.
Ши-и был взят.
Но сам Вэй Шао в это время молча смотрел на догорающий особняк.
Он всё ещё не знал, что ждёт его за обугленными стенами.
После боя командир Ли Чун занялся подсчётом потерь и размещением уцелевших. Гунсун Ян распоряжался тушением пожара. А Вэй Шао — не сбавляя шага, весь залитый пылью и кровью, — направился прямиком к Тайшоуфу.
Он прошёл лишь полпути, когда навстречу ему вышли Гунсун Ян и один из старших офицеров. Тот, едва увидев своего господина, бросился вперёд, опустился на одно колено:
— Господин хоу! Мы преследуем Чэнь Жуя, но… госпожу найти не удалось.
По словам слуг, она была заперта в подготовленной для бракосочетания комнате, и именно оттуда вспыхнул пожар. Служанки, поставленные следить за ней, говорят, что едва увидели огонь — попытались открыть дверь и звать на помощь, но дым застилал глаза, огонь уже вырывался наружу, и в считанные минуты весь павильон оказался в огне.
— Мы прочесали все окрестности, — закончил офицер, низко опустив голову. — Никаких следов. Почти наверняка… она погибла в огне.
Он поднял глаза — и встретился со взглядом Вэй Шао.
Тот не проронил ни слова.
Он стоял, весь в запекшейся крови, с испачканным лицом и мрачными глазами, глядя на ещё пылающий, объятый чёрно-алым пламенем особняк.
Огни отражались в его броне. Свет пульсировал, словно живой. Лицо оставалось неподвижным, но в очертаниях появилась та звериная жестокость, которую редко удаётся увидеть даже на поле боя.
Он будто застыл — то ли вспоминая, то ли прощаясь.
И затем, ровно, как будто произнося приговор:
— Передать мой приказ.
— Чэнь Пана — казнить. Всех его родичей — истребить до последнего. Женщин — в лагерные наложницы. Солдат, сдавшихся — живьём закопать.
— Никого не щадить.
Через несколько мгновений Вэй Шао заговорил.
Он произнёс свой приговор — слово за словом, ровно, без надрыва.
Голос его был странно спокойным, почти безжизненным.
Гунсун Ян вздрогнул. Он поднял глаза и встретился с его взглядом.
В глазах Вэй Шао не было слёз, не было гнева — только жуткий, неподвижный багровый свет, что отдавал жаждой уничтожения. Гунсун Ян поспешно шагнул вперёд:
— Господин хоу…
Он хотел остановить его. Хотел сказать, что есть другие пути. Но ещё до того, как открыл рот, Вэй Шао уже холодно бросил:
— Не стоит, учитель. Моё решение — окончательное.
Голос — как лёд.
Гунсун Ян замолчал. Он понял: если сейчас не вмешается что-то извне — кровь прольётся по улицам Ши-и ещё до рассвета.
…
И тут — крики.
— Господин хоу! Нашли госпожу! Госпожу нашли!
Один из старших офицеров мчался издалека — лицо сияло. Он не стал ждать, пока подойдёт ближе, и выкрикнул:
— Она жива! Была в пустом конюшенном сарае, с подветренной стороны. Пряталась от огня! Жива!
Гунсун Ян выдохнул.
Он бросился к нему:
— Точно? Не ранена?
— Обожжены запястья, кажется сильно. Но жива. Мы уже перевели её в безопасное место.
Гунсунь Ян повернулся к Вэй Шао.
Он ждал, что тот сорвётся, побежит… скажет хоть что-то.
— Господин, — осторожно начал он. — Чэнь Пана лучше сохранить. Он может быть полезен.
— Что до оставшихся в живых… не стоит предавать их смерти. Это будет дурной знак.
Он сделал паузу. — А госпожа жива. И испугана, без сомнения. Господин, быть может, вам стоит увидеть её? Остальное я улажу.
Но Вэй Шао не сдвинулся с места.
Он не заговорил. Лишь на миг сжал пальцы, потом коротко бросил:
— Пошлите военного лекаря. Пусть вылечат. Назначьте охрану. Пусть никого к ней не подпускают.
— Мне нужно уйти. Есть дела.
Он развернулся и ушёл.
Гунсун Ян смотрел ему вслед, не говоря ни слова.
Потом вздохнул — тяжело — и опустил глаза.
— Исполнить, — тихо приказал он.
Прям китайская Елена Троянская