Сражение за Шангу продолжалось уже больше двух недель.
Массивные стены, выложенные из твёрдого камня, носили на себе следы бесчисленных атак: зарубки от мечей и топоров, обугленные пятна от пламени, пробоины и трещины. Чёрная земля у подножия крепости была пропитана кровью — слой за слоем она впитывалась в камень, оставляя на нём бурые следы.
В воздухе висел густой, тошнотворный запах — смесь гари, пота и свежей крови.
Хунну, подобно приливной волне, снова и снова бросались на стены. И снова и снова были отброшены.
Несколько дней назад к осаждённым, наконец, пробился отряд в пятьдесят тысяч человек — цянские воины под предводительством Цяо Цы. Их прибытие стало долгожданной передышкой и мощным подкреплением для измученных бойцов дома Вэй.
Цянское войско нанесло удар с молниеносной стремительностью. Поймав хунну врасплох, пока те ещё не успели перегруппироваться, они прорвали кольцо осады с фланга, разорвав его в одном месте.
Получив весть, воины дома Вэй внутри города поднялись по тревоге. Под оглушительный грохот боевых барабанов они распахнули ворота, выстроились в боевой порядок — и ринулись в атаку, соединившись с цянским подкреплением.
Хунну издавна славились как мастера степных кавалерийских манёвров. Но после многих дней безуспешной осады, под грузом тяжёлых потерь, их боевой дух начал угасать.
И вот — неожиданный прорыв. Противник, вместо обороны, сам пошёл в наступление, да ещё столь дерзко и напористо. Хунну не успели перестроиться, и это стоило им многого: их оттеснили на десятки ли назад, в пылу схватки были убиты сразу несколько командиров тысячников. Они отступали в панике, с позором.
Не зная точной численности подкрепления, наследный принц Увэй не осмелился продолжить осаду. Он распорядился остановиться на месте, привести войска в порядок — чтобы и передохнуть, и выяснить, с кем же именно они теперь столкнулись.
…
После десятков мучительных дней в осаждённом городе, с прибытием подкрепления осада наконец начала ослабевать.
Воины дома Вэй, сражавшиеся с превосходящим по численности врагом, истекали кровью, но не уступали. Две женщины рода Вэй — старшая и младшая госпожи — одна за другой поднимались на стены и сражались рядом с солдатами, разделяя с народом судьбу и опасность. Эта весть, словно крылатая птица, разнеслась по всей округе Юйяна.
Все больше людей, уже было пустившихся в бегство, начинали разворачиваться назад. Они сами, по зову сердца, шли к городу со всех сторон.
Мужчины надевали доспехи, снятые с павших, брали в руки окровавленные мечи и копья, и становились в строй рядом с солдатами.
Женщины — под предводительством Сяо Цяо — ухаживали за ранеными, варили горячую еду, приносили отвагу и заботу тем, кто стоял на стенах, обагрённых кровью.
Всего за несколько дней десятки тысяч людей — по собственной воле — пришли на защиту родной земли.
Народ и войско сплотились, как никогда прежде. Один дух, одна цель: стоять до конца, не уступить ни шагу.
…
Вэй Увэй начал испытывать тревогу за исход кампании.
Он был сыном шаньюя, наследным принцем Туюй, но в ставке хунну его авторитет всегда уступал влиянию его дяди — лу-гуту Ричжу вана.
Когда-то он взял в жёны женщину из рода Вэй — и хунну не только не сочли это позором, но, напротив, считали за великую честь. Ведь если он смог добиться женщину Вэй, значит, был по-настоящему силён.
Несколько лет назад Ричжу ван вернул к себе сына от этой женщины — Вэй Яня.
Случаи, когда в хуннской знати появлялись потомки с ханьской кровью, были вовсе не редкостью. Многие — будь то влиятельный Ичжоу-вон, или доверенный советник шаньюя — Ичжицы-ван, — происходили от принцесс, присланных из Хань во времена мирных браков.
Но никто из них не был подобен Вэй Яню.
С первой же встречи Увэй ощутил от него угрозу — пугающе сильную, животную, неотвратимую.
Имя Вэй Яня разлетелось по степи всего за несколько лет. Особенно после того, как он разгромил восточных хунну, десятилетиями державшихся в горах Цунлин, и присоединил их земли к одной из двадцати четырёх орд Хунну.
С тех пор среди хунну его стали называть почётным именем — Хуту Кун.
Даже сам шаньюй, нарушив обычай, пожаловал Вэй Яню титул Цзяньцзян-вана — звание великого вана, имеющего право командовать десятью тысячами всадников.
Увэй относился к этому с крайним недоверием и тревогой.
Именно поэтому, когда император Лю Янь из Ланъя прислал гонца — через бывшего ханьского сановника, перешедшего к хунну, — с просьбой о союзе и помощи войсками, Увэй немедленно вмешался.
Он использовал этот шанс, всеми силами добиваясь того, чтобы именно ему доверили командование походом на юг. И в конце концов, ему удалось убедить шаньюя — войска были выделены, и он возглавил наступление.
Согласно его первоначальному плану, к этому моменту Юйян уже должен был пасть.
Это должно было стать не просто военной победой, но и актом исторической мести — за те унижения, которые хунну терпели от рода Вэй, за утрату земель Хэтяо.
Но главное — в суровом мире хунну, где прав тот, кто силён, где закон диктует победитель, — эта победа была нужна ему, Увэю, как воздух.
Она должна была заставить уважать его. Шаньюя — за решимость. Народ — за доблесть. А больше всего — заставить замолчать тех, кто годами в нём сомневался: кланы Хуянь, Сюбу, Цюлин.
Он должен был доказать — что достоин вести хунну вперёд.
Но Увэй не ожидал, что сражение затянется в Шангу на столь долгий срок.
Он упустил шанс — тот единственный момент, когда мог разом уничтожить сто тысяч защитников дома Вэй. Войска успели дождаться цянского подкрепления, и теперь, с потерей инициативы, каждый новый день играл против него.
С каждой отсрочкой его положение становилось всё шатче.
А если вернётся Вэй Шао с главными силами… чем обернётся битва — он уже не мог сказать с уверенностью.
Он командовал лучшими из лучших — элитой хуннской армии, шёл на бой численным превосходством. Но такую войну он не имел права проиграть.
На следующее утро, ещё до рассвета, Увэй лично возглавил войска.
Он собрал все оставшиеся силы, выстроил полки, и в первую же утреннюю тишину повёл их в решающее наступление на объединённое войско ханьцев и цян.
Убьёшь одного — получишь серебро.
Убьёшь десятерых — получишь женщину.
Убьёшь сотню — получишь чин командира сотни.
А если возьмёшь город, если прорвёшься и пленишь ту самую дочь рода Вэй, что бьёт в боевой барабан — станешь тысячником и получишь титул хоу!
Ожесточённое сражение продолжалось с самого утра и до заката.
Лэй Янь и Цяо Цы сражались, не щадя себя, лично вели бойцов и удерживали оборону до последнего.
Крики и грохот битвы не стихали ни на миг, казалось, сами стены дрожали от рева. Поле перед городскими воротами уже не видно было — всё пространство было устлано телами павших.
Хунну прокладывали себе путь, ступая по мертвецам — по своим же, — слоями под ногами. По этим телам они поднимали штурмовые лестницы, рыли подкопы под стены.
На стенах, стоило одному воину пасть, как тут же на его место вставал следующий — не было ни страха, ни времени на сомнения.
И вдруг — оглушительный грохот с юго-восточной стороны ворот. В ту же секунду небо прорезал дикий рев ликующих хунну.
Над головой засвистели стрелы — одна из них, хищно взвизгнув, вонзилась в спину убитого солдата, упав в полушаге от Сяо Цяо.
Но она уже давно не чувствовала страха.
Сяо Цяо, вместе с двумя женщинами, продолжала поднимать на стены корзину с каменными ядрами. И в этот момент увидела, как к ней, весь в крови, бросился Цзя Сы.
— Госпожа! Быстро! Со мной! — закричал он.
— Город пал? — спросила Сяо Цяо, спокойно.
Она не спала уже много суток. Лицо её стало белым, как бумага, глаза покраснели от усталости, губы пересохли. При каждом порыве ветра в них будто набегала влага — но она и сама этого уже не замечала. Усталости она не чувствовала вовсе.
— В юго-восточной части пробили брешь в стене! Господин Цяо сейчас лично с бойцами её удерживает! Все солдаты готовы к уличным боям. Мы дали клятву — не уступить ни пяди Шангу! — торопливо докладывал Цзя Сы. — Генерал Цзя приказал срочно вывести госпожу! Всех женщин — немедленно эвакуировать из города!
— Уходите сейчас же, — Сяо Цяо обернулась к женщинам, — через южные ворота! Здесь вы больше не нужны.
Женщины, со слезами на глазах, опустились перед ней на колени, а потом, не говоря ни слова, один за другим поднялись — и поспешно ушли.
Когда оборона доходит до уличных боёв, до последнего рубежа — Сяо Цяо понимала: её присутствие теперь действительно может только мешать.
К счастью, несколько дней назад тяжело больную госпожу Сюй успели вывезти из Шангу.
