Комната была обставлена богато, с изяществом, в воздухе витал густой аромат мускуса. Госпожа Чжу, должно быть, уже успела переодеться после возвращения — она восседала на низкой тахте с резной спинкой из красного сандала, вся в парче и драгоценностях.
На вид ей было чуть более сорока лет, и её облик свидетельствовал о полноте, однако движения были исполнены уверенности. Черты её лица отличались правильностью, и можно было предположить, что в юности она была истинной красавицей. Даже сейчас её лицо сохраняло симметрию и благородство, но привычка всегда сохранять строгое выражение привела к тому, что уголки её губ опустились, а по обеим сторонам рта пролегли глубокие носогубные складки, придавая её облику надменную и утомлённую жёсткость.
По правую руку от неё на коленях сидела девушка в светло-лиловом. Ей было лет семнадцать-восемнадцать. Оттенок одежды подчёркивал белизну её кожи и мягкую, утончённую красоту. Завидев Вэй Шао, девушка порозовела, быстро поднялась, низко поклонилась и, мягким, почти поющем голосом, произнесла:
— Приветствую вас, брат.
Манеры у неё были безупречные: скромные, изысканные, исполненные благонравия.
Вэй Шао ответил ей сухо, без особого интереса. Лишь короткое «мм» — и взгляд мимо.
Девушка, видно, приложила немало усилий, чтобы выглядеть особенно привлекательно. Её щёки на мгновение дрогнули, в глазах мелькнула тень разочарования. Но уже в следующую секунду она перевела взгляд на Сяо Цяо.
И тут в её взгляде появилось нечто иное — внимание, сдержанное напряжение. Она внимательно посмотрела на новоприбывшую.
Сяо Цяо сразу поняла: девушка в лиловом — и есть та самая Чжэн Шу, двоюродная сестра Вэй Шао, та, о которой ей шептала Чуньнян.
Она лишь мимолётно скользнула по ней взглядом и молча последовала за Вэй Шао к тахте, где восседала госпожа Чжу. Там она остановилась немного поодаль, сложив руки и опустив глаза — стояла смирно, сдержанно, как и полагается новобрачной в доме мужа.
Госпожа Чжу же с самого начала сделала вид, будто Сяо Цяо вообще не существует.
Вся её теплота и внимание обрушились на сына. Лицо её озарилось радостью, голос стал неожиданно мягким. Она махнула рукой, призывая его сесть рядом, с нежностью погладила его руку, с досадой покачала головой, отмечая, что он стал ещё темнее и худее за эти полгода. Затем засыпала его расспросами — о еде, сне, одежде… и, конечно, о военных делах.
Вэй Шао отвечал ей коротко, без излишних подробностей, но спокойно. Она выслушала его — и тяжело вздохнула:
— Хоть я и простая женщина, в военном деле не смыслю, но и без слов понимаю: война — это всегда риск. Чжунлинь, ты должен беречь себя. Не дай Небу повода послать беду.
Он мягко успокоил её — уверил, что всё под контролем.
Госпожа Чжу кивнула, но лицо её всё же оставалось напряжённым.
— Мир нынче тревожен… Но у моего сына счастливая звезда. Его оберегают небесные духи — я это знаю. Потому я и не страшусь внешнего… Страшнее всего — коварное сердце рядом…
С этими словами она, наконец, впервые перевела взгляд на Сяо Цяо.
И тот взгляд был полон открытого отвращения. В нём не было даже притворства — лишь холодная, тяжёлая ненависть.
— Чжунлинь… — голос госпожи Чжу стал низким и напряжённым. — Если бы твой отец в своё время не доверился неверным людям, он бы не погиб так бесславно…
Она на мгновение запнулась — и, как будто сглатывая боль, продолжила:
— С тех пор, как я потеряла мужа и старшего сына, у меня будто нож в сердце. До сих пор, стоит вспомнить — будто кто горло сдавливает… Я ночами не сплю. И если бы можно было… если бы можно было растерзать врага собственными зубами — я бы сделала это! Я бы живьём вырвала плоть у тех, кто причинил нам зло!
Последние слова она произнесла с холодной, пугающей отчётливостью — по слогу, по звуку, по клыку. И всё это — не отводя взгляда от Сяо Цяо.
Это уже не было просто неприязнью. Не просто презрением.
Это была затаённая злоба, обёрнутая в материнскую боль. Это был взгляд, которым хищник смотрит на добычу, зная, что не может напасть — но уже мысленно рвёт её на части.
Сяо Цяо была готова к тому, что госпожа Чжу примет её холодно.
Но такой открытой ненависти — в лицо, на людях, в первый же визит — она не ожидала. Ни одна мысленная репетиция, ни одна укоренённая привычка к сдержанности не спасла её от ледяного укола.
Её передёрнуло. Почти незаметно — но тело выдало дрожь. Лицо побледнело, руки похолодели.
Вэй Шао бросил на неё взгляд. И тут же, как будто ничего не заметив, повернулся к матери и сказал:
— Я всё понимаю, матушка. Но вы не беспокойтесь: я умею держать ухо востро. Всё под контролем.
И, чуть изменив тон, добавил:
— Вы только что вернулись с горы, должно быть, устали с дороги. Мы пришли поклониться вам — и дадим вам отдохнуть.
С этими словами он поднялся и прошёл вперёд, к расстеленной перед тахтой мягкой подушке для коленей.
Сяо Цяо взяла себя в руки. Вдохнула. И, стараясь сохранить внешнее спокойствие, быстро пересекла несколько шагов и опустилась на колени у второго подушечного коврика, вровень с мужчиной, что стоял рядом.
Вместе с ним они совершили земной поклон — приветствие старшей.
Госпожа Чжу сидела с каменным лицом. Глаза её были опущены, и всё её внимание было обращено только к сыну. На Сяо Цяо она не бросила даже беглого взгляда.
Завершив поклоны, Сяо Цяо, как и положено, не встала сразу. Следуя правилам, она достала приготовленную заранее вышивку — с изящным узором, выполненным собственноручно, — и подняла обеими руками над головой, преподнося в знак почтения.
Она опустила голову и сидела, держа подношение высоко, ожидая, пока его примут. Время тянулось. Руки немели. Мышцы в плечах начали подрагивать от напряжения. Но она продолжала держать — молча, упрямо.
Наконец, когда боль в локтях стала почти невыносимой, кто-то рядом — рука мужчины — аккуратно взял вышивку из её рук и передал вперёд, к тахте.
— Матушка, если больше ничего не требуется — мы с супругой откланяемся, — раздался голос Вэй Шао.
Вот же ж, как свекрында — так злыдня :)
Блин. Как удалить комментарий? Этот гигантский смайлик безумно напрягает. Я не хотела…
Это мы сайт ещё не до конца наладили, так что не переживайте! Пофиксим размер смайликов, как доберёмся)