Голос принадлежал Сяо Цяо, стоявшей будто в тени, но произнёсшей фразу так, что её мудрость согрела всех присутствующих. В этот миг госпожа Сюй ощутила, как из сердца спал тяжёлый камень: неловкость исчезла, и зал наполнился новым вдохновением.
Гости, сначала ошарашенные, закивали, одобрительно шепнув «как верно», а мать, улыбнувшись сквозь слёзы облегчения, бережно подняла малыша и, прижав к груди, вместе с ним склонилась пред старшей госпожой, воздавая ей почести и благословения.
Старшая госпожа Сюй одарила всех ослепительной улыбкой и, кивнув тётушке Чжун, попросила принести ей мальчика. Кормилица бережно подняла ребёнка, и он, словно фарфоровая статуэтка, оказался на коленях у хозяйки дома.
С нежностью, скрывающей тревогу, она прижала его к себе и, с любовью разглядывая, заметила: «Кажется, тебя лишь испугали — ты в полном порядке».
Сияя материнской лаской, она отдала распоряжение объявить о начале пира. Затем, бросив на Сяо Цяо взгляд, одновременно властный и тёплый, тихо кивнула в знак одобрения.
Этот крохотный жест, казалось, растопил лёд в сердце Сяо Цяо: она ощутила, как будто получила невидимый знак защиты. Ведь при первой встрече с этой одинокой правительницей, у которой сохранилось лишь одно зрящее око, Сяо Цяо уловила нечто неуловимо строгая мудрость и внутренняя сила.
Если бы госпожа Сюй относилась к ней так же, как к госпоже Чжу или к самому Вэй Шао — из вежливости и расчёта, — вряд ли стоило бы об этом думать: её брак покровительствовал укреплению влияния в уезде Яньчжоу. Но старшая госпожа, вопреки всему, ведёт себя иначе.
Сяо Цяо знала легенды о том, как много лет назад, ещё юной, госпожа Сюй взяла управление домом на себя и умела вести дела с железной решимостью и тонкой интуицией. Она понимала: эта женщина крайне необычна, и именно поэтому её решение благословить брак между Вэй Шао и дочерью старых врагов казалось столь необъяснимым. И в то же мгновение, когда она почувствовала одобрительный кивок, сомнения Сяо Цяо рассеялись — теперь она знала: в этом доме её судьба под надёжным покровом.
Однако ей необязательно было всё сразу понимать: главное — располагать к себе благосклонность госпожи Сюй.
И действительно, в сравнении с манерами Вэй Шао и его матери эта пожилая дама казалась живой бодхисаттвой, окружённой неземным сиянием. Сяо Цяо едва ли не упала в обморок от подобного отношения.
Но это была лишь обычная доброжелательность старшей к младшей — и госпожа Сюй вовсе не обязана была идти дальше. Сяо Цяо понимала это и без напоминаний.
Однако только что нечто словно подспудно изменилось.
Едва неловкость растаяла благодаря её своевременному замечанию, госпожа Сюй повернулась к ней с таким взглядом, что Сяо Цяо ощутила: в нём больше, чем простое одобрение — тонкая искорка живого интереса.
Как тут не ликовать?
Это было невозможно!
Сяо Цяо чувствовала, как сердце её наполняется радостью.
Честно говоря, она ещё не знала, что ждёт её через пять или десять лет. По старому — прошлому — сценарию Вэй Шао непременно мог бы обрушить всю жестокость на неё и на дом Цяо.
Чуньнян советовала ей умело служить юноше: другими словами, обольстить его красотой и таким образом вырваться из старых предначертаний.
Чуньнян в это верила без тени сомнений, полной надежд. А Сяо Цяо в себе не испытывала ни капли уверенности.
Её красота, возможно, пленила бы сердца большинства мужчин, но Вэй Шао казался из непримиримого меньшинства, нечувствительного к виду и прелести.
Он по-настоящему ненавидел её — или уж во всяком случае весь род Цяо.
Она не могла вообразить, какую мерзость выбросит из своих уст Вэй Шао, если она вдруг… обнажится перед ним. Эта авантюра, не щадящая ни плоти, ни чести, грозила скандалом, который оставил бы её в глазах всех позорной и ничтожной. Даже если бы завтра ей грозила казнь, на такой шаг следовало шагать лишь после долгих раздумий. Поскольку с юношей у неё пока не было ни малейшего пути к примирению, весь её расчёт сводился теперь к одной цели: расположить к себе старшую госпожу Сюй.
Судя по всему, провиденье тоже благоволило ей: удача улыбалась во всём, и даже небеса, казалось, выступали на её стороне.
Внезапно Сяо Цяо ощутила неодолимое умиление к тому маленькому комочку счастья, что уютно устроился на коленях госпожи Сюй.
Это был настоящий амулет!
Как только кроху спустили со скамьи для обряда «испытание ребёнка», словно заклинание надежды было снято, и он сразу ожил: круглые, словно бусинки, глаза бегали по залу, обводя каждый блестящий атрибут пышного торжества. Женщины, собравшиеся в зале, тотчас окружили малыша, восхищаясь его пухленькими щёчками, соревнуясь, кто из них первым унесёт его на руки.
«Подойди и ты, приласкай его», — вдруг смеясь, обратилась к Сяо Цяо старшая госпожа Сюй.
В те времена после обряда «испытание ребенка» было принято понемногу передавать ребёнка из рук в руки — считалось, что молитва о детях, исцеление и благополучие спускаются вместе с этой живой передачей счастья.
Женщины уже поговаривали между собой и чуть повернулись к Вэй Шао, стоявшему у порога зала с улыбкой, приглашая его разделить общий восторг.
Разговоры в зале слегка отвлекали Вэй Шао, и он украдкой поглядывал на Сяо Цяо, словно пытаясь уловить её образ среди толпы.
В этот момент мать малыша, одетая в нежно-дымчатый шёлк, лично взяла его с подноса и поднесла к Сяо Цяо. Их взгляды встретились, и на губах Сяо Цяо появилась робкая улыбка, словно у новобрачной. Она осторожно приняла ребёнка, прижала его к плечу и нежно погладила по пухлой щёчке.
Малыш словно почувствовал её ласку и захихикал, широко раскрыв ротик. В зале раздался дружный смех.
«Пусть этому малышу исполнится год, и в следующем году бабушка сама сможет подержать заветного правнука на руках!» — весело воскликнула одна из дам.
Сяо Цяо застенчиво опустила взгляд и передала ребёнка обратно матери. Едва она отставила малыша в сторону, её взгляд инстинктивно скользнул к Вэй Шао.
На мгновение он, казалось, напрягся, и в его черных глазах промелькнула легкая настороженность. Однако, услышав чей-то зов за дверью, он быстро отвернулся и скрылся в коридоре.
