Вэй Янь неподвижно всмотрелся в лицо пришельца, в тишине сверкая глазами, словно вспыхивающим углём. И лишь после долгой паузы, отдавая дань и силе чужака, он медленно произнёс, слова словно ложились тяжёлым камнем:
— Скажи лу-гуту Ричжу, что Шао жив и здоров. Больше не нужно беспокоить меня.
И кивком головы разрешил гостю встать, дав понять, что его миссия выполнена.
Вэй Янь холодно, слово за словом произнёс:
— Ты сам напрашиваешься на смерть.
Едва он умолк, как воздух прорезал звонкий металлический лязг. Вспыхнул белый отблеск — меч Вэй Яня был мгновенно извлечён и с ледяной точностью пронзил левую сторону груди мужчины.
Клинок медленно, дюйм за дюймом погружался в плоть. Тёмно-красная кровь быстро выступила на груди, пропитав ткань одежды и медленно растекаясь, тяжёлыми каплями упала на пол.
Лицо мужчины постепенно бледнело, он опустился на одно колено, однако глаза по-прежнему твёрдо и прямо смотрели на Вэй Яня, плечи его даже не дрогнули.
— Стоит мне ввести клинок ещё на дюйм глубже, и, думаю, ты вряд ли останешься жив, — ледяным голосом произнёс Вэй Янь.
— Человек рано или поздно умирает. Умереть от меча молодого господина для Ху Яньле будет честью, — спокойно ответил мужчина низким голосом.
Ху — один из знатных родов хунну, славящийся своей яростной храбростью. Люди из их рода занимали высокие посты при царском дворе.
Глаза Вэй Яня слегка сузились. Некоторое время он смотрел на мужчину, а затем медленно вытащил меч. Взяв с ближайшего стола платок, он тщательно вытер клинок от крови. Не поднимая головы, он холодно произнёс:
— Убирайся, пока я не передумал. И больше не попадайся мне на глаза.
Мужчина сорвал с себя кусок одежды и кое-как перевязал рану, из которой всё ещё сочилась кровь. Плотно прижав ладонь к груди, он медленно поднялся с пола и, глядя на Вэй Яня, заговорил:
— Благодарю молодого господина за милость и сохранённую жизнь. Сегодня я рискнул явиться сюда вовсе не из дурных побуждений. Вождь знает, что сегодня юбилей матушки покойной супруги лу-гуту, и поручил мне от своего имени передать поздравления. Если молодой господин соблаговолит донести это до семейства Вэй, то двадцать слитков золота, двадцать отрезов алого шёлка, двадцать отрезов зелёного атласа и двадцать превосходных коней уже приготовлены и ждут снаружи, за пределами городских стен Дайцзюня.
Вэй Янь холодно усмехнулся:
— Он рассчитывает, что семья Вэй догадается, что я узнал о своём происхождении, и с тех пор перестанет мне доверять?
— У господина не было такого намерения, — почтительно склонился Ху Яньле. — Если же молодой господин откажется передавать поздравления, то господин не станет настаивать. Но я принёс личное письмо от него, написанное собственной рукой. Молодой господин может взглянуть.
Ху Яньле извлёк из-за пазухи свиток тонкой овечьей кожи и осторожно положил на край стола, после чего отступил на несколько шагов назад.
— Не смею больше тревожить покой молодого господина, позвольте удалиться.
Он снова опустился на одно колено перед Вэй Янем и неожиданно продолжил уже иным тоном:
— В жилах молодого господина течёт горячая кровь нашего народа, народа натянутых луков. Господин день и ночь помнит о вас. Шаньюй уже стар, а старейшина наставник с каждым днём всё сильнее опасается господина. Господин нуждается в вашей помощи. С вашими талантами вы способны парить в небе, подобно соколу. Неужели вы смирились с тем, чтобы всю жизнь подчиняться другим и никогда не осуществить собственных устремлений?
Сказав это, Ху Яньле поднялся, ловко перемахнул через подоконник и исчез во мраке внутреннего двора.
Опираясь остриём меча о землю, Вэй Янь долго стоял неподвижно, задумчиво глядя на свиток из овечьей кожи, оставленный на столе.
…
Вэй Шао направился в западное крыло дома.
С самого утра до нынешнего часа он пребывал в суете и бесконечных хлопотах. Приём и проводы гостей оказались делом даже более утомительным, чем поход на войне.
Стояла глубокая ночь. Дом семьи Вэй, целый день бурливший оживлением и шумом, наконец погрузился в покой, окутанный мягкой тьмой.
Когда Вэй Шао достиг развилки, его взгляд невольно устремился налево, к западным покоям. Там, в самом конце коридора, слабо мерцал фонарь. Он было ускорил шаг, но в этот момент заметил, что у восточного крыла всё ещё стояла старая кормилица Цзян.
Увидев Вэй Шао, старушка поспешно шагнула навстречу и с поклоном произнесла:
— Хоу уже закончил все дела? Госпожа велела мне ждать вас здесь и просила немедленно позвать, как только вы появитесь.
Вэй Шао слегка нахмурился. Помедлив мгновение, он всё же повернулся и пошёл вслед за старой женщиной к восточным покоям. Когда он вошёл во внутреннюю комнату, то увидел, что его мать, госпожа Чжу, сидит на тахте в окружении нескольких служанок. Чжэн Шу поблизости не было.
— Чжунлинь, наконец-то ты пришёл, — произнесла госпожа Чжу, сохранившая с дневного приёма гостей свой торжественный наряд. Её лицо озарила радостная улыбка, и она торопливо поднялась, ступив навстречу сыну.
Вэй Шао прошёл внутрь, почтительно опустился на колени и произнёс:
— Матушка, что-то случилось? Почему вы до сих пор не отдыхаете?
Госпожа Чжу взглянула на сына, и в её глазах мелькнула едва уловимая печаль.
— Матери стало одиноко, и она вспомнила о сыне. Просто захотелось увидеть тебя, как прежде, в детстве, посидеть рядом, поговорить о пустяках. Но сын повзрослел, и теперь стал отдаляться от матери. Чжунлинь, разве я могу позвать тебя лишь по важному делу?
Вэй Шао слегка вздрогнул и впервые внимательно посмотрел на мать. На первый взгляд её лицо осталось таким же, каким он помнил его всегда. Однако, присмотревшись, он заметил несколько седых прядей в волосах у её висков и тонкую сеть морщинок в уголках глаз. Время неумолимо оставило свой след, незаметно состарив её по сравнению с тем, какой она была ещё десять лет назад.
Он вспомнил детство и то, как мать всегда относилась к нему с особой нежностью, даже больше, чем к старшему брату. Его сердце постепенно смягчилось.
Вэй Шао сменил строгий вид на более мягкий и тихо сказал:
— Это я был непочтителен, матушка, вы правы в своих словах. Отныне я буду чаще вас навещать.
Лицо госпожи Чжу озарила ласковая улыбка. Она протянула ему аккуратно сложенную нижнюю одежду и сказала:
— Я собственноручно сшила для тебя это бельё, сверяясь с твоей старой одеждой, которая осталась у меня. Когда вернёшься к себе, обязательно примерь. Если что-то не подойдёт, сразу скажи — я поправлю.
Вэй Шао поспешно принял бельё обеими руками, аккуратно положил рядом и с почтением преклонил перед матерью колени в знак благодарности.
