Сяо Цяо поняла, что та говорит всерьёз, и не стала отказываться — поблагодарила, омыла руки и села рядом, чуть ниже по положению. За трапезой соблюдала молчание, съела только одну миску каши, сопровождая госпожу. Когда еда была закончена, она прополоскала рот, и служанки убрали посуду. Лишь тогда госпожа Сюй впервые заговорила:
— А куда это Вэй Шао с утра пораньше направился?
Сяо Цяо действительно не знала, где он сейчас. Да, она и не спрашивала. Но даже если бы спросила — разве он стал бы ей отвечать?
Услышав вопрос, она слегка смутилась, опустила взгляд и сдержанно ответила:
— Муж ушёл ещё до рассвета. Виновата, недоглядела, не сумела узнать, куда он отправился.
Она явно винила в этом себя, но её формулировка — «не сумела узнать» вместо «не знала» — звучала не просто как сожаление, а подчёркивала: дело не в ней, а в том, что муж ей ничего не сказал.
Госпожа Сюй, конечно, знала, как её внук обращается с молодой женой. В Синьду он даже открыто жил отдельно. Услыхав эти слова, её лицо тотчас омрачилось. Она недовольно нахмурилась и строго сказала:
— То, как Чжунлинь с тобой обращается, я и сама вижу. Когда он приезжал, я уже говорила с ним об этом. Не переживай. Если он и впредь станет тебя обижать, приходи ко мне — я заступлюсь.
Сяо Цяо поспешно покачала головой:
— Я вовсе не чувствую себя обиженной. Муж и не относится ко мне плохо. Перед свадьбой родные не раз напоминали: брак — это союз двух родов, и поддерживать его следует искренностью. Муж хотя и строг на вид, но сердце у него доброе. Я лишь стараюсь хранить своё намерение и веру — со временем, уверена, всё наладится.
Единственный глаз госпожи Сюй чуть сузился, пристально всматриваясь в лицо Сяо Цяо. Несколько мгновений она молчала, а затем уголки её губ приподнялись, и появилось лёгкое, одобрительное выражение:
— Разумная ты девочка. Раз так мыслишь — мне спокойно на сердце.
Сбоку негромко вставила слово тётушка Чжун:
— Госпожа, я как раз хотела сказать. Сегодня ещё до пятого часа господин уже приходил в северное крыло. Поскольку вы ещё не поднялись, то не знали. Он уехал за город — на объезд и проверку обороны. Вернётся только вечером.
Госпожа Сюй кивнула, затем обменялась с Сяо Цяо ещё несколькими словами на житейские темы. Когда Сяо Цяо уже собралась откланяться, она вдруг замешкалась, а потом шагнула вперёд, опустилась на колени и с искренним лицом поклонилась:
— Бабушка… у меня есть одна просьба. Не могу принять решение, хотела бы спросить вашего совета.
Госпожа Сюй мягко кивнула:
— Говори.
— С тех пор как я вошла в этот дом, — тихо начала Сяо Цяо, — я уже знала: матушка хотела бы, чтобы господин взял в наложницы барышню Чжу. Я с этим была вполне согласна. Во-первых, барышня Чжу всегда была близка с матушкой — если она станет женщиной моего мужа, у меня появится надёжная опора. А во-вторых, это дело касается продолжения рода Вэй — важнейшее дело.
— Но сегодня утром, перед самым уходом, господин велел мне самой пойти к матушке и отказать от его имени. Я растерялась. Хотела уговорить его не перечить воле матери и взять барышню Чжу, но он не стал меня слушать. Я не знаю, как мне быть, как сказать это, чтобы не огорчить матушку… Прошу бабушку подсказать.
Госпожа Сюй слегка нахмурилась. Проговорила как бы себе:
— Всё ещё не оставят в покое барышню Чжу…
Она бросила взгляд на Сяо Цяо, которая всё ещё стояла на коленях и не поднималась, и повернулась к тётушке Чжун:
— Ладно. Пусть она и не ходит. Сама сходи. Передай от моего имени: пусть барышня Чжу в течение месяца подыщет себе подходящую семью. Если не найдёт — я сама отдам её за племянника.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась тётушка Чжун.
Только после этого голос госпожи Сюй стал мягче. Она кивнула:
— Вставай.
Сяо Цяо поднялась, вновь поблагодарила бабушку. Та сказала ещё пару слов утешения, и Сяо Цяо, поклонившись, вышла.
Вэй Шао вернулся только вечером, когда небо уже совсем потемнело.
По пути в западное крыло вдруг вспомнил — с какой фразой он сегодня с утра ушёл. Та утренняя сцена вдруг всплыла перед глазами с поразительной ясностью: он только бросил через плечо те слова, а она, уже почти задремавшая на подушке, сразу распахнула глаза — и лицо её моментально изменилось.
Почему-то сейчас, возвращаясь, он почувствовал лёгкое, едва осознанное волнение. Что она ответила? Что решила?
Он прибавил шагу. Перешагнув через порог и подняв голову, сразу увидел, как Сяо Цяо выходит ему навстречу из внутренней комнаты.
Весна в эти дни вступала в свои права: в саду распускались персиковые бутоны, в воздухе витала свежесть. Она тоже сменила зимнюю одежду — сегодня была в домашней, тонкой весенней кофте нежно-жёлтого оттенка. Чёрные волосы собраны и убраны назад, тонкая талия будто заключена в один лёгкий охват. Весь её облик — как только что срезанная молодая ива, свежая, гибкая, с едва уловимым ароматом начала весны.
Может, из-за того, что одежда сидела плотнее, чем обычно, а может, ему лишь почудилось — но Вэй Шао почувствовал, что её фигура будто стала чуть выше, стройнее, чем была, когда он впервые увидел её прошлой весной. И даже грудь, скрытая под тонкой тканью, казалось, стала немного округлее, чем в конце прошлого года, когда они были в Синьду.
— Муж вернулся? —
Сяо Цяо шагнула ему навстречу — лёгкая, приветливая, с улыбкой на губах.
Вэй Шао отвёл взгляд, коротко кивнул.
Но, переодеваясь, вдруг почувствовал: что-то тут не так. Неуловимо — но ощущение беспокойства не оставляло. Он снова взглянул на неё — Сяо Цяо стояла у дверей, отдавая распоряжения прислуге приготовить ужин. Он уже собирался спросить, передала ли она матери его утренние слова, как в дверях появилась служанка.
— Госпожа из восточного крыла просит господина немедленно пройти к ней, — сказала она.
