Вэй Шао всё ещё был в боевых доспехах.
Четыре месяца в походе — среди мужчин, в грязи и пыли, в постоянных тревогах — не оставили времени на заботу о себе.
Пот потому и первой его заботой после возвращения был отдых, омовение и переодевание.
У западного флигеля уже выстроились в ряд все служанки и старшие из прислуги.
Когда Вэй Шао подошёл к двери, его встретили поклонами. Он вошёл — и вслед за ним вошли они, чтобы помочь снять доспехи, подготовить купальню, подать чистую одежду…
Только что, при бабушке и госпоже Чжу, всё ещё держалось в рамках.
Но как только они остались в помещении вдвоём, взгляд Вэй Шао сразу и без колебаний упал на лицо Сяо Цяо — пристальный, прямой, почти не мигающий.
Под таким взглядом ей стало немного неловко.
Всё-таки, с момента свадьбы прошло всего с полгода, да и из этого времени больше половины они провели в разлуке. Только-только начали привыкать друг к другу — и тут сразу несколько месяцев без единого письма, без вестей.
А теперь он вдруг снова стоит перед ней, высокий, чужой, с щетиной на подбородке, в тяжёлых доспехах…
И в этом вновь появившемся муже что-то стало казаться ей чуть чужим, как будто время успело стереть ту зыбкую близость, которую они только начали строить.
Но он продолжал смотреть. Сказать «не смотри» она не могла.
Поэтому просто опустила глаза, чуть склонив голову, и принялась за дело: осторожно подняла руку и стала помогать ему расстёгивать одежду.
— Все выйдите.
Голос Вэй Шао прозвучал негромко, но твёрдо.
Весенний ветерок будто прошёлся по комнате: все служанки, включая Чуньнян, переглянулись — и, не говоря ни слова, быстро положили вещи, одна за другой поспешно вышли.
Чуньнян, как последняя, задержалась у двери на мгновение.
Прежде чем прикрыть створки, она бросила на Сяо Цяо взгляд — выразительный, чуть заискивающий, но однозначный: постарайтесь, хозяйка… угодите своему господину, он только что с войны…
Сяо Цяо этот взгляд поняла сразу.
Щёки у неё слегка порозовели, но она осталась такой же спокойной на вид, как и прежде.
Дверь мягко закрылась.
И остались только тишина, их дыхание, и его — всё такой же — взгляд.
Сяо Цяо на миг растерялась.
Сердце её вдруг тревожно дрогнуло, а слова — как на грех — застряли в горле. Она хотела было окликнуть Чуньнян, но не успела: та, будто нарочно, бесшумно исчезла за дверью, и створки сразу мягко сомкнулись, отрезав путь к отступлению.
Воздух в комнате будто стал плотнее.
Сяо Цяо невольно выпрямилась. Черты её лица приняли спокойное, почти строгое выражение, а руки, стараясь не дрожать, вновь потянулись к доспехам.
Она расстёгивала застёжки одну за другой, точными, выверенными движениями, будто стараясь спрятаться за этим занятием.
Но на поясе пряжка упрямо не поддавалась.
Пальцы уже вспотели, тёплые подушечки скользили по металлу, цеплялись и снова соскальзывали. Она возилась слишком долго — и чувствовала на себе его взгляд.
Прямой, открытый, почти обжигающий.
Жара начинала вползать под ворот, тонкой струйкой стекавшись по спине.
На кончике носа проступила испарина.
Сяо Цяо хотела поднять голову, чтобы, как ни в чём не бывало, попросить его помочь…
Но прежде чем она успела — чья-то ладонь накрыла её руку.
Тепло. Весомо.
Он просто положил свою руку на её. Не резко, не властно — наоборот, мягко, как будто… с нежностью.
Пальцы его чуть сжали её — не позволяя вырваться, и не требуя ответного движения.
— За всё это время…
Голос Вэй Шао был хрипловат и низок.
Он склонился ближе, и его дыхание скользнуло вдоль её уха — едва уловимое прикосновение, от которого сердце сбилось с ритма.
— …ты хоть немного скучала по мне?
Сяо Цяо не ответила.
Губы её дрогнули, но слова не находились.
Глаза смотрели вниз, на его грудь — поблёскивающую под тусклым светом, — и не смели подняться.
Но её молчание сказало больше, чем могли бы любые слова.
Он всё ещё держал её руку, чуть играя её пальцами, будто вспоминая их на ощупь.
И в этой тишине между ними, в жарком воздухе, пропитанном сандалом и потом дальних дорог, что-то зыбкое и долго сдерживаемое начинало подниматься со дна — словно волна, накрывающая сердце.
Он держал её руку в своей, грубой и тёплой — в ладони, закалённой от постоянного владения мечом, покрытой мозолями и шершавой кожей.
Пальцы медленно и уверенно разминали её тонкую кисть, нежную, мягкую, как шёлк — словно проверяя, действительно ли она такая хрупкая, как кажется.
В воздухе будто вспыхнуло что-то неуловимое. Нарастающая теплота, лёгкая, опасная…
Сяо Цяо почувствовала, как жар поднимается к щекам. Лицо её налилось румянцем, будто к нему приложили раскалённую ладонь.
Он… дразнил её.
В этом не было сомнений. Даже она, привыкшая гасить в себе чувства, поняла это сразу.
Его намерение витало в каждом прикосновении, в том, как он молчал, и в том, как смотрел.
Сяо Цяо на миг замялась, потом, словно собравшись с духом, подняла глаза. Взгляд её был тихим, почти умоляющим.
— Снаружи… столько людей ждут вас, — прошептала она. — Позвольте Чуньнян и остальным войти. Пусть помогут вам умыться…
Но договорить она не успела.
— Скучала по мне? —
Он вновь повторил, уже мягко, но с нажимом.
И в этот раз — не стал ждать ответа.
Внезапно его пальцы сжались сильнее, грубее. Она вздрогнула — не от страха, а от неожиданности: сила его была настоящей, плотной, ощутимой.
Боль была несильной, но острой — она пронзила ладонь, и от неё по руке прошёл лёгкий ток.
А затем — он склонился ниже.
Настолько близко, что его лицо почти соприкоснулось с её.
И действительно — их щеки задели друг друга.
Она почувствовала, как его щетина царапнула по её коже — грубая, жёсткая, непривычная.
Это было и больно, и странно приятно одновременно.
Щекотно, колко, возбуждающе.
Словно он хотел, чтобы она не просто увидела его возвращение — а ощутила его всем телом.
