Луский помост возвышался над полем, как трон над двором. Сяо Цяо знала: каждое движение, каждый взгляд, каждый вздох здесь — под пристальным наблюдением. Её взгляд на Цяо Цы уже успел быть замечен десятками глаз. Поэтому, увидев, как брат обратился к ней с улыбкой, она лишь легко улыбнулась в ответ.
Не больше. Никакой бурной радости, никаких жестов. Только светлая, сдержанная поддержка — и взгляд, в котором читалась вся её любовь и сила сестры.
И в этот самый миг…
Слева, от лестницы, ведущей на платформу, раздался поступь — мерный, отточенный, почти ритмичный звук деревянных подошв, неспешно ступающих по каменным ступеням.
Сяо Цяо невольно повернулась.
По лестнице поднималась женщина.
Тонкая, гибкая, в одеянии цвета фиалки — тот самый изысканный оттенок, который колебался между пурпуром и дымкой. Подол её платья мягко скользил по ступеням, а за ней — с обеих сторон — следовали две служанки. Солнечный свет ложился на складки ткани, и её силуэт будто раскачивался в воздухе — точно лепесток на ветру.
Сяо Цяо сразу её узнала.
Су Эхуан.
Она поднималась, не спеша, с тонким изяществом в каждом движении, с высоко поднятым подбородком. В руке — чуть приподнятый край юбки. Взгляд — прямой, но мягкий.
Когда она дошла до середины платформы, её остановили. Один из охранников подошёл к Старшей госпоже Сюй и с поклоном доложил:
— Госпожа Сюй, прибыла госпожа Су из дома гуна левого Фенъи, просит аудиенции.
Старшая госпожа Сюй уже давно заметила приближение. Но всё это время сохраняла непроницаемое выражение лица. Не обернулась. Не подняла брови.
Только, выждав миг, чуть склонила голову и спокойно сказала:
— Пусть подойдёт.
Когда охранник назвал имя — госпожа Су из дома гуна левого Фенъи — госпожа Чжу резко обернулась.
И действительно — это была она. Су Эхуан, в своём фиалковом наряде, уже стояла у подножия платформы, ожидая разрешения взойти. Лицо госпожи Чжу сразу потемнело. Губы сжались. Брови сошлись в хмурую линию.
Когда охранник получил разрешение, он отступил, и Су Эхуан, не торопясь, с лёгкой улыбкой подошла к помосту.
Первым делом она склонилась перед Старшей госпожой Сюй — низко, с почтением.
Старшая женщина лишь слегка кивнула, вежливо:
— Не нужно лишних формальностей.
Су Эхуан выпрямилась. Затем повернулась к госпоже Чжу. И снова — низкий поклон.
Госпожа Чжу глухо буркнула:
— Вставай. Хоть ты и вдова, но ведь всё же была супругой гуна Фенъи. А я всего лишь сельская женщина. Не стоит кланяться мне так низко.
Сказала это, отведя лицо в сторону — будто слова-то произнесла, но смотреть на гостью не захотела.
Су Эхуан как ни в чём не бывало продолжала улыбаться. Словно это отстранение не задело её ни на йоту. Поднявшись, она в последний раз повернулась к Сяо Цяо — той, что сидела по правую руку от Старшей госпожи Сюй.
— После той короткой встречи, — проговорила она, — я часто вспоминала о тебе, сестрица. Всё мечтала, что однажды вновь увижу тебя. И вот… свершилось.
Сяо Цяо тоже улыбнулась — вежливо, сдержанно. Чуть склонив голову, ответила:
— Благодарю госпожу за столь добрую память. Мне это весьма приятно.
Между ними повисло лёгкое напряжение — как от аромата слишком резкого благовония: тонкое, но отчётливое.
И тут госпожа Чжу, не сдержавшись, заговорила снова:
— Когда ты приехала в Юйян? Почему не известила заранее? А то выходит, что мы оказались грубы — не встретили, не поприветствовали.
В голосе — всё та же холодность. Улыбка не касалась ни губ, ни глаз.
Су Эхуан тут же ответила — мягко, с тем вкрадчивым тактом, который звучал как изысканная нить из шелка:
— Госпожа, вы, должно быть, не знали: Сбор Лули ведь прежде всего праздник доблести. Мой племянник, Су Синь, — ныне служит в звании офицера сяовэй в Чжуншаньской армии. Он умел в конной стрельбе и был отобран среди лучших, чтобы принять участие в состязании. Я приехала — в первую очередь, чтобы поддержать его.
Она чуть наклонила голову, затем добавила, уже с лёгкой тенью ностальгии в голосе:
— А кроме того… Я хоть и давно не была в Юйяне, но сердце моё помнит и внешнюю тётушку, и госпожу Чжу. Так что я не могла не воспользоваться этой возможностью, чтобы навестить. Вчера прибыла поздно — и хотела бы немедля явиться к вам, да только побоялась потревожить ваш покой. Вот и решилась — с первым солнцем, сразу на Луский помост, как только появилась возможность.
Госпожа Чжу слегка повела губами — уголок рта дрогнул вверх. Это можно было бы принять за улыбку. Но, возможно, это была усмешка.
Она ничего не сказала.
В это время внизу, на плацу, было уже неспокойно: поле для состязания по верховой стрельбе было полностью размечено. Границы обозначены, центральная линия — очищена, на стартовой черте тридцать два всадника уже оседлали коней, все — в обмундировании, с натянутыми луками, в боевом напряжении.
Су Эхуан, словно между делом, протянула руку вперёд и указала на одного из них — высокого, широкоплечего юношу в пурпурном.
— Вот он, — с нежной улыбкой сказала она. — Су Синь. Хотя он мне почти ровесник, но уже много лет служит в Чжуншане, закалился. За проявленную отвагу и сноровку удостоился чести выступить в Юйяне. Для него это и слава, и испытание. Конечно, если не покажет себя — будет лишь повод посмеяться.
Сяо Цяо проследила взглядом.
Её глаза остановились на молодом воине в пурпурном. Он сидел в седле спокойно, но крепко, с уверенностью в теле, что выдаёт не только навык, но и привычку к полю, к команде, к битве. На его поясе — лук и короткий меч. На лице — решимость, а не бравада.
Су Синю было чуть больше двадцати. Высокий, плечистый, с выражением самоуверенности, отливающим блеском не хуже, чем его доспехи. Он сидел верхом на вороном жеребце, тяжёлом, мускулистом, с богато украшенной сбруей, инкрустированной самоцветами. На солнце всё это сверкало, словно выставка силы и амбиций.
Даже среди тридцати двух участников он выделялся — не просто уверенностью, а каким-то сознанием собственного места. Он не просто пришёл участвовать — он пришёл выигрывать.
Старшая госпожа Сюй взглянула на него краем глаза, кивнула:
— Молодец. Тоже — герой в расцвете.
