Вэй Шао, ни на кого не глядя, подошёл прямо к ложу госпожи Сюй. Присел, склонившись, и с почтением осведомился о её самочувствии и утреннем приёме лекарств.
Тётушка Чжун, стоявшая рядом, ответила за неё:
— У старшей госпожи за последние два дня немного отступили боли в груди и головная тяжесть. Сегодня утром лекарство уже принято. Позже во двор должен прийти лекарь на повторный осмотр.
Вэй Шао окинул взглядом лицо бабушки — и вправду выглядела она чуть бодрее, чем прежде. Он кивнул и обратился к тётушке Чжун:
— Благодарю, что неустанно заботитесь о ней, тётушка.
Тётушка Чжун с лёгкой улыбкой ответила:
— Как смею приписывать себе заслуги? Эти дни, пока господин был вне дома, госпожа сама и утром, и вечером была возле старшей госпожи, ухаживала у ложа, а вчера даже сама стояла у очага, следя, как варится лекарство. Очень старалась.
Сяо Цяо только в этот момент встретилась с его взглядом — с тех пор как он вошёл в комнату, это был первый раз, когда он на неё посмотрел.
Она на долю секунды встретилась с ним глазами… и тут же перевела взгляд на госпожу Сюй, что лежала на ложе.
Госпожа Сюй сказала:
— Мне уже гораздо лучше, не стоит за меня волноваться. Раз в канцелярии дела требуют твоего внимания — не задерживайся, иди по делам.
Затем перевела взгляд на Сяо Цяо, мягко улыбнулась:
— А ты тоже, за эти дни немало утомилась. Сегодня с утра пришла — личико бледное, под глазами тень, видно, и ночью толком не спала. Я сейчас обойдусь и без тебя — возвращайся, отдохни немного.
Сяо Цяо, по правде сказать, уходить не хотела.
Пока бабушка не поправится окончательно, ей и самой хотелось бы переселиться сюда, быть при ней днём и ночью. Только раз уж старшая госпожа так сказала, да и выглядела она сегодня бодрее, то, если настаивать на своём, могло бы показаться, будто она напоказ показывает свою преданность. Подумав немного, она склонила голову:
— Я и правда не утомилась. Благодарю бабушку за заботу. Тогда я пока вернусь в комнаты, а когда придёт лекарь — непременно снова зайду.
Сказав это, она вместе с Вэй Шао поклонилась и вышла из комнаты.
Но стоило переступить порог, как она устремила взгляд вперёд, не бросив ни взгляда в сторону мужа. В отличие от прежних раз, она не замедлила шага, не стала ждать, пока он пойдёт впереди — просто шла прямо, сама по себе.
Вэй Шао сначала задержался у двери, перекинулся парой слов с Чуньнян, которая подошла было приветствовать его. Но, обернувшись, вдруг увидел: Сяо Цяо уже спустилась с крыльца, чуть приподняв подол, и — не дожидаясь его — пошла прочь. Он машинально задержал взгляд на её спине, невольно замешкался.
Сяо Цяо тем временем спокойно вышла из северного флигеля и неспешно зашагала по вымощенной камнем дорожке. Чуньнян, заметив, что господин теперь тоже рядом, нарочно притормозила, осталась чуть позади.
Вэй Шао прибавил шагу, догнал её, пошёл рядом. Бросил взгляд на её профиль и негромко сказал:
— Эти дни тебе досталось. Спасибо тебе.
Сяо Цяо ответила:
— Это моя обязанность. Да и, по правде, я ведь не так уж много и сделала.
Она говорила с ним, но всё время смотрела прямо перед собой, ни разу даже не повернув головы в его сторону. Вэй Шао почувствовал, как наткнулся на её холод. И как-то сразу стало скучно и неприятно на душе. Он замолчал, тоже отвернулся и, не сказав больше ни слова, ускорил шаг, обогнав её.
Подойдя к развилке, где одна тропинка вела обратно к канцелярии, он сперва собирался пойти прямо… но, немного помедлив, всё же свернул в сторону западного флигеля.
Сяо Цяо вошла в комнату и увидела Вэй Шао, стоящего посреди зала. Он был невозмутим, лицо словно высечено из камня:
— Помоги мне переодеться, — бросил он.
На нём всё ещё была та самая неформальная одежда, в которой он ушёл прошлым вечером. Для дневного выхода в ямэнь — явно неподобающе.
В последние дни Сяо Цяо сама занималась всем, что касалось его одежды. Что надеть в канцелярию, что дома, как сочетать пояса, сапоги, бельё — она давно знала все его привычки до мелочей. Но сейчас, глядя, как он стоит, не двигаясь, словно всё ему положено по праву, ей стало вдруг неприятно. Раздражение поднялось волной. Она уже хотела обернуться и позвать служанку помочь, но тут он недовольно сказал:
— Не хочу посторонних. Их масло для волос — чересчур душистое, нос режет!
В западном флигеле Линьнянь, Чуньнян и ещё несколько молодых служанок действительно любили пользоваться ароматным маслом для волос. Мылись они не так часто, как Сяо Цяо, и этот запах, смешанный с кожным жиром, мог быть довольно резким. Но Сяо Цяо, проводя с ними много времени, давно привыкла — ей не казалось, что это так уж плохо. Он же, как всегда, капризен и привередлив.
Она бросила на него взгляд — не то сердитый, не то усталый — и молча достала для него комплект чёрно-серого официального платья.
Когда подошла и начала помогать ему переодеваться, Вэй Шао всё время смотрел на неё, опустив голову. Вдруг сказал:
— С утра не видел, чтоб ты хоть раз улыбнулась.
Сяо Цяо и не подумала скрыть холод в голосе:
— Когда у бабушки слабое здоровье, какое может быть настроение для улыбок?
Вэй Шао на мгновение замер, будто не ожидал такого ответа.
Сяо Цяо велела ему повернуться. Вэй Шао послушно сделал шаг, повернулся к ней спиной. Когда обернулся обратно, взглянул на неё и снова заговорил:
— Когда ты вчера ушла? Я проснулся — тебя уже не было.
На этот раз голос его был тише, почти осторожный, будто искал примирения.
Но Сяо Цяо и тут не подняла глаз. Спокойно, но холодно отозвалась:
— Вы уснули. А мне что, ждать, пока вы проснётесь, чтобы продолжать вас обслуживать?
У Вэй Шао тут же всплыло в памяти всё, что случилось прошлой ночью в кабинете ямэня. Жар, хаос, порыв. Он неловко сглотнул — и промолчал.
Сяо Цяо тем временем закончила переодевать его. Достала чёрный пояс из мягкой кожи, с застёжкой, инкрустированной пятью камнями — лазурным, охристым, бурым, алым и изумрудным. Прикрепила к нему золотой жетон с изображением рыбы — знак его чина, вложив его в специальный мешочек из чёрного шёлка с вышивкой золотыми нитями. Повесила к поясу и его привычный меч с драгоценной рукоятью.
— Готово… — спокойно сказала она, отступив на шаг.
Сяо Цяо выпрямила ему подвеску на мече, провела пальцами по кисточке, как вдруг Вэй Шао неожиданно поднял руку, ладонью поддел её подбородок, заставив поднять лицо к себе. Большим пальцем он мягко провёл по её щеке, сам слегка наклонился, приблизившись, и заговорил тихо, с глуховатой, низкой интонацией:
— Вчера ночью… это была моя вина. Заставил тебя страдать. Лицо у тебя белое, под глазами тени. Даже бабушка заметила. В северном флигеле всё равно есть кому присмотреть. Сегодня не ходи туда, отдохни хорошенько.
Сяо Цяо наконец подняла взгляд. Он смотрел на неё сверху вниз, тёмные глаза в его лице действительно казались обеспокоенными, даже внимательными. Она чуть повернула голову, мягко высвободилась из-под его руки, и только тогда слегка улыбнулась:
— Благодарю, господин. Я сама о себе позабочусь.
Вэй Шао долго подбирал слова — в себе, в молчании, и вот теперь, наконец, решился произнести их вслух, думая, что это покажется ей заботой, признаком нежности. А она… ни тепла, ни отторжения — только вежливая холодная благодарность, будто тёплая ладонь натолкнулась на ледяную стену. И стало тягостно, как будто приложился горячим лицом к каменной прохладе.
Одежда уже была на нём, причин оставаться в комнате не осталось. А и впрямь, несколько дней его не было, в канцелярии с утра ждали не один и не два человека — сегодня дел по горло. Он мигом собрался, вернулся к своей обычной, недоступной, как резной лик, серьёзности, развернулся и вышел.
Сяо Цяо прошла за ним пару шагов, на крыльцо. Провожала взглядом, пока его фигура не скрылась за воротами. После чего молча вернулась обратно в дом.
