Сяо Цяо, сопровождаемая тётушкой Чжун, отправилась в восточный флигель.
Госпожа Чжу как раз в это время сидела в комнате, с тётушкой Цзян язвительно обсуждая Су Эхуан, которую только что выдворила. Услышав, что к ней направляются Сяо Цяо и тётушка Чжун, она поспешно легла в постель, натянула одеяло до самого подбородка и повернулась лицом к стене, притворившись немощной.
Только когда Сяо Цяо приблизилась и поздоровалась, госпожа Чжу с натужной слабостью повернула голову и едва слышно спросила, в чём дело. Тётушка Чжун тут же передала слова старшей госпожи Сюй.
Госпожа Чжу была ошеломлена. Она резко села, глядя в одну точку, и только после долгой паузы с трудом выдавила из себя согласие.
Но как только Сяо Цяо и тётушка Чжун ушли, она уже не смогла сдержаться. Охваченная злостью и унижением, она резко смела со стола всё, что на нём стояло — посуда, приборы, мелкие вещи с грохотом посыпались на пол.
Служанки в комнате оцепенели, никто не решился подойти — только грохот да звенящий беспорядок. В конце концов вошла тётушка Цзян и, после долгих уговоров, кое-как уняла её.
Госпожа Чжу сидела, опершись локтем о стол, лицо побелело, взгляд остекленел. Сквозь стиснутые зубы она выдохнула:
— Та старая ведьма не только выдала за моего сына дочь заклятого врага, но теперь и смотреть хочет только на неё одну. Пока та девка здесь — в доме Вэй для меня, кажется, больше нет места…
…
В тот день у Сяо Цяо дел было невпроворот.
Она официально приняла на себя ключи и документацию от кладовых с провиантом и тканями. В сопровождении старших служанок бегло осмотрела оба помещения, после чего велела передать все книги учёта прямо к ней в покои.
Но больше всего в мыслях её оставалась больная госпожа Сюй. Ближе к вечеру она снова направилась в северный флигель. Уложив бабушку ужинать, пошла ещё в малую кухню — проверить, как варят лекарство.
Тётушка Го, старшая служанка, давно служившая при старшей госпоже, с порога шагнула навстречу:
— Уже почти готово, госпожа. Не беспокойтесь. Я сама у очага, глаз не свожу.
Тётушка Го отличалась надёжностью и преданностью. Ранее Сяо Цяо отдельно просила присматривать за нею, а Чуньнян — от имени госпожи — даже вручила ей небольшую награду. С тех пор та относилась к делу ещё усерднее. Когда отвар был готов, она сама подала его в покои.
Госпожа Сюй выпила лекарство, посидела немного, и вскоре, когда лекарство подействовало, заснула глубоким, ровным сном.
Когда небо уже начинало темнеть, Сяо Цяо вернулась в западный флигель. Вэй Шао ещё не пришёл.
День выдался долгим и утомительным. Желудок её напоминал о себе громким урчанием. Поев, она вернулась в комнату, села — и развернула книги кладовой: начала разбирать приходно-расходные записи.
Теперь, когда бумага уже появилась, её всё ещё делали грубой и недолговечной — для серьёзных трудов, сочинений или даже обычных счётов по-прежнему чаще использовали бамбуковые дощечки. Только продовольственная кладовая — а всего-то за три месяца — успела накопить почти целую корзину таких записей.
Сяо Цяо перебирала одну за другой эти связки, и с каждой новой страницей всё сильнее думала: надо бы со временем найти хорошего мастера и заказать прочную бумагу, чтобы заменить этими свитками учёт. А то даже просто передвинуть такую кипу — и то требуется несколько человек.
Вэй Шао вернулся домой чуть позже обычного. Войдя, увидел, как Сяо Цяо сидит за столом, увлечённо склонившись над кипой бамбуковых табличек, так что даже голова её почти скрыта за ними. Он на миг остановился в дверях, слегка удивлённый. Потом подошёл ближе, мельком взглянул на то, что она изучает.
Госпожа Чжу была малограмотна. А госпожа Сюй в последние годы и вовсе не вникала в домашние счёты. В кладовых и бумагах накопилась неразбериха, и разбирать их было нелегко. Сяо Цяо уже чувствовала усталость. Но, заметив, что Вэй Шао стоит перед столом и смотрит на неё, она сразу отложила кисть, поднялась навстречу.
Когда помогала ему переодеться, невзначай упомянула, что днём старшая госпожа поручила ей взять часть домашних дел на себя — чтобы помочь госпоже Чжу.
— У меня и в мыслях не было, — тихо сказала Сяо Цяо. — Но раз старшая госпожа велела, отказать не смею. Подожду, пока здоровье свекрови поправится — тогда уж буду делать, что она скажет.
Вэй Шао коротко отозвался:
— Раз бабушка так распорядилась — делай.
Сяо Цяо чуть улыбнулась, узнав, что он ещё не ужинал, тут же отошла — распорядиться насчёт еды. В зале, как всегда, осталась при нём — сопровождать.
Но мысли её всё ещё были где-то в кипе беспорядочных, сбивчивых счётов. Взгляд — рассеянный, движения — чуть замедленные. Вся она словно не здесь.
Вэй Шао съел пару ложек, скользнул по ней взглядом. Потом вдруг сказал:
— Присаживайся, ешь со мной. Ждать не обязательно.
Сяо Цяо очнулась, будто вынырнув из своих мыслей, и с задержкой отозвалась:
— Пусть господин ест. Я… я раньше уже поела. Была голодна.
Вэй Шао снова взглянул на неё, но промолчал. Без лишних слов доел, поднялся и сказал, что пойдёт в кабинет.
Сяо Цяо проводила его до дверей.
С тех пор, как случилась та история с лаковым ларцом, Сяо Цяо больше ни разу не переступала порог его кабинета в западном флигеле.
Вэй Шао уже выходил за дверь, как вдруг будто что-то вспомнил. Задержался на пороге, обернулся и небрежно спросил:
— Сегодня в дом кто-нибудь приходил?
Сяо Цяо стояла, лениво прислонившись плечом к дверному косяку. Их взгляды встретились.
Вдоль галереи уже мерцали фонари. Сумеречный ветерок прокатился сквозь коридор, колыхнул висевшие под крышей красноватые огни, отбрасывая на стены мягкие зыбкие тени. В глазах Вэй Шао тоже что-то дрогнуло — будто лёгкий, неуловимый мрак лёг на дно зрачков. Он не отводил от неё взгляда.
Сяо Цяо слегка приподняла уголки губ, в голосе — ровное, почти ленивое любопытство:
— А муж спрашивает про кого именно? Сегодня в доме и правда гостей было немало.
