В тот же день Цяо Пин начал действовать.
Сначала он собрал своих ближайших советников и тайно обсудил с ними общий план. По их предложению, первым шагом стало негласное установление связи с верными чиновниками и офицерами из числа тех, кто состоял при доме Цяо. А фактически — почти все войска в Янчжоу и так слушались команд именно Цяо Пина.
Ответ был единодушен — все дали согласие, никто не возражал.
Затем он отправился лично на встречу со старшим братом, Цяо Юэ. Там, в приватной беседе, он прямо высказал своё мнение: нельзя дожидаться беды, пора укреплять армию Янчжоу, пока ещё не поздно.
Поначалу Цяо Юэ не проявил особого интереса. Слушал рассеянно. Но Цяо Пин не отступал. Он говорил долго — рассудительно, аргументированно, шаг за шагом разбирая, куда катится мир, как зыбка кажущаяся стабильность.
Цяо Юэ хоть и давно отошёл от дел, всё же происходил из рода военачальников. Молодым сам водил войска, и отнюдь не был человеком глупым — просто стал слишком вялым, слишком привык жить «как есть». Но под напором доводов начал колебаться.
И тут в зал один за другим вошли десятки офицеров и управляющих. Встали на колени — и слёзно, единым голосом, начали умолять его: не медлить, не закрывать глаза. Их горячность, единство, жажда перемен — всё это стало последним доводом.
Поставленный перед выбором, Цяо Юэ не смог устоять. Он кивнул и с тяжёлым вздохом передал все полномочия в руки Цяо Пина.
В тот же вечер Цяо Пин созвал всех старших военных чинов в главный зал. Там, при свете множества свечей, велась долгая, напряжённая беседа, продолжавшаяся до глубокой ночи. Свет в зале не гас — зарождалось новое дыхание дома Цяо.
Младший брат, Цяо Цы, тоже участвовал в ночном совете. До сих пор не вернулся — всё ещё был в главном зале.
Сяо Цяо лежала в постели, но заснуть не могла. Мысли бурлили, сердце всё ещё не успокоилось.
Она вспоминала — всё, что хранилось в её памяти о прошлой жизни. Вспоминала Би Чжи, Да Цяо. Вспоминала, как всё рухнуло тогда — и как теперь, в этой жизни, что-то уже начинает меняться. Она думала о том, что отец наконец-то начал действовать.
Если судьбу госпожи Сюй удалось изменить, то и участь семьи Цяо, возможно, больше не будет той, что она помнит. Главное — не сидеть сложа руки.
Теперь она всё яснее осознавала: то, что она вернулась домой именно сейчас, было абсолютно необходимо. Правильно. Нужным.
Отец не просто её выслушал — он поверил. Он принял её слова всерьёз. И самое главное — начал действовать.
Разум Сяо Цяо всё ещё работал лихорадочно. Мысли одна за другой всплывали и сменялись — одно воспоминание влекло за собой другое. Она перебрала в голове целую вереницу дел, событий, лиц…
И только к глубокой ночи, когда усталость наконец начала брать своё, сознание стало рассеиваться.
В полудрёме, на грани сна, в её мыслях внезапно всплыло мужское лицо.
Похоже, это было лицо Вэй Шао…
Он, наверное, скоро должен вернуться…
Сяо Цяо вдруг вспомнила: тем утром, когда несколько месяцев назад она провожала его в поход, сама пообещала госпоже Сюй — всегда провожать его в отъезде и встречать при возвращении.
А теперь — она в Янчжоу. Как бы ни спешила, вернуться вовремя всё равно не успеет.
Уже не сдержала слово…
Сердце кольнула неловкость. Не перед ним, а перед госпожой Сюй.
— В следующий раз, — подумала она, зарываясь щекой в подушку. — В следующий раз обязательно… Ради неё.
Но усталость взяла верх. Веки сомкнулись. И Сяо Цяо, наконец, уснула.
…
В последнем письме к госпоже Сюй Вэй Шао писал, что вернётся в Юйян к концу месяца.
Но на деле он прибыл почти на две недели раньше.
Победоносная армия, возвратившаяся с ним, всё ещё следовала позади — ежедневно проходя по сто ли. Войска разделились на два отряда.
Один был направлен в Цзиньян — чтобы там перезимовать. Весной следующего года Вэй Шао тоже должен будет отправиться туда, чтобы вновь присоединиться к войскам.
Второй отряд шёл с ним — на север, обратно в Ючжоу.
Но уже на подступах к Гаоюну Вэй Шао передал командование полевого марша своему генералу, а сам оторвался от армии. С небольшой группой лёгкой кавалерии он выдвинулся вперёд, один, без шума.
Он спешил.
В тот день, когда Вэй Шао достиг Юйяна, снег пошёл с самого утра. К полуночи земля уже была покрыта белым покрывалом, хрустящим и плотным, по колено — лошади утопали в снегу до самых щиколоток.
На южных воротах города стража вздрогнула от резкого стука в ворота.
Из-под арки раздался крик:
— Господин хоу возвратился!
Сторожевые переглянулись, будто, не поверив своим ушам.
Ещё днём начальник караула на воротах уверенно твердил: победоносное войско прибудет не раньше конца месяца. Потому и охрана должна быть удвоена — до самого возвращения господина хоу никаких оплошностей быть не должно.
И вот теперь — глухая полночь, снег валит стеной…
А за воротами раздаётся громкий крик: — Господин хоу вернулся!
Все стражники мгновенно бросились к зубчатым стенам, нависшим над городскими воротами. Поднялись на башню, склонились через край, вглядываясь вниз.
В свете горящих факелов, сквозь струи падающего снега, видно: у ворот встали всадники. Их было с дюжину. Все верхом на высоких, могучих дарийских боевых конях — тех самых, что способны проходить по несколько сотен ли в день.
Но сейчас даже эти великаны выглядели изнурёнными. Они били хвостами, переступали с ноги на ногу, тяжело дышали, фыркая в морозный воздух.
Сквозь хлопья снега стража смотрела на всадника, ехавшего впереди.
Он был в боевых доспехах. На плечах его плаща и на шлеме лежал тонкий слой свежего снега. Даже на густых, резко очерченных бровях успела осесть лёгкая изморозь.
Под снегом — молодое, красивое лицо. Твёрдое. Немногословное. Холодное и гордое, как и сам хозяин.
— Господин хоу возвратился! — выкрикнул кто-то с городских стен, и голос понёсся эхом в пустую ночь.
Стражники, едва осознав, что это правда, радостно закричали и, толкая друг друга, бросились вниз с башни.
Через мгновение, с тяжёлым, протяжным скрипом, створки городских ворот начали распахиваться в стороны, открывая путь в заснеженный город.
Вэй Шао, весь покрытый инеем и холодом дороги, хлестнул поводьями и ворвался в ворота. Его конь мчался по знакомым улицам, оставляя за собой следы в глубоком снегу — прямо к северной части города, к усадьбе рода Вэй.
Прислуга, разбуженная громкими ударами в ворота, проснулась в полном смятении. Один из дверных слуг, едва открыв, онемел от неожиданности: перед ним стоял сам господин хоу, весь в снегу, в боевых доспехах, с лица которого не сошла ни капля усталости. Он шагнул внутрь, даже не обернувшись, и вскоре его силуэт исчез в глубине коридора.
Вэй Шао не поднимал шума. Не звал никого, не велел будить слуг. Он не собирался среди ночи тревожить бабушку, тем более — мать.
Он сразу направился в западное крыло. Подошёл к знакомым воротам — и постучал.
Старая смотрительница, только что вынырнув из тёплой постели, дрожащими руками протирала заспанные глаза. Лишь увидев, кто стоит у ворот, она окончательно проснулась — господин хоу! Она открыла рот, собираясь сказать, что госпожи сейчас нет дома… но не успела — он уже широким шагом прошёл мимо неё, не остановившись ни на миг.
Позади, на чистом снегу, осталась свежая цепочка глубоких отпечатков его сапог.
