В императорских покоях пылали свечи с ароматом орхидеи. Придворные помогали им обоим готовиться ко сну.
Сяо Цяо лежала на облако образной подушке, распустив чёрные волосы, они мягко спадали, прикрывая плечи и изящные руки.
От входа в спальню и до ложа взгляды императора едва касались её, будто он старался не смотреть на неё.
— Дорогой… — тихо позвала она.
— Я устал, — ответил он с закрытыми глазами, а в голове всплыл образ «того самого себя» из дневных грёз, того, кто так жаждал ночи с ней. Горло сжалось, и он невольно напрягся.
Она словно замолчала.
Спустя мгновение император не выдержал — открыл глаза и увидел, как длинные ресницы жены слегка опустились, а взгляд её задержался на его лице, словно задумчивый. Сердце его вновь забилось чаще.
— Ещё не спишь, императрица? — с лёгкой хрипотцой произнёс он.
Сяо Цяо улыбнулась.
— Милый, вы неправильно поняли, — мягко сказала она. — Я хотела сказать, что вижу в вас какие-то мысли. Что бы это ни было, если захотите, можете поделиться со мной.
Император медленно выдохнул:
— Нет у меня никаких мыслей. Ложись скорее.
— Хорошо, я послушаюсь.
Она улыбнулась ему и действительно закрыла глаза, покорно засыпая.
Он смотрел, как тени от свечи играют на её длинных ресницах. Вдруг она открыла глаза — он не успел отвести взгляд, их взгляды встретились.
— Милый, обычно вы зовёте меня «Маньмань». Что случилось сегодня? — тихо спросила она, повернув голову, в её глазах сквозила легкая обида.
Император замялся, не зная, как ответить, но она снова улыбнулась и сказала:
— Ладно уж, милый, как хотите — так и называйте. Мне всё равно понравится.
Её улыбка была как весенний цветок — сияющие глаза, лепестки лица, раскрывшиеся в сотни чарующих изгибов. Император почувствовал, как сердце его громко забилось, он застыл, не в силах оторвать от неё взгляда.
— Завтра вам на рассвете на утреннюю аудиенцию, отдыхайте, — тихо сказала она.
Сяо Цяо нежно улыбнулась и снова закрыла глаза.
Прошло долгое время, прежде чем император оторвал взгляд и медленно закрыл глаза.
Маньмань… Маньмань… Птица Бицзи из «Книги гор и морей» — если одна из пары отсутствует, она не может взлететь.
Он несколько раз повторил её ласковое имя про себя и вдруг ощутил, как оно звучит мило и трогательно.
…
В самые глубокие часы ночи Вэй Шао всё ещё притаился в тени угла спальных покоев, прикрытый занавесью, настороженно ловя каждый звук, широко распахнув свои кошачьи глаза в сторону драконьего ложа.
С тех пор, как превратился в кота, он почувствовал, что его слух стал острее прежнего, а ночное зрение — поразительно ясным. Ни одно движение на кровати не ускользнуло от его зорких глаз и ушей.
Как только что-то шло не так, он был готов мгновенно выскочить и устроить бардак.
Его милая Сяо Цяо оставалась глупо в неведении, словно прикрытая завесой тайны, к счастью, тот, кто теперь обитал в его теле, ещё не замышлял ничего против неё.
Он — император, которого без всякого объяснения захватил собственный прошлый “я”, и который теперь обрёл форму подслушивающего кота…
Как же он был зол! Как же он был несчастен!
Вэй Шао не сводил глаз почти до рассвета. Ночь прошла без происшествий, и он, наконец, в полусне погрузился в забытье. Вдруг перед ним явился величественный бог в золотых доспехах, ступая по облакам.
«Ваше Величество, Ваше Величество, проснитесь! Проснитесь!» — прозвучал голос.
Вэй Шао открыл глаза и увидел перед собой высокого в девять чи (около трёх метров) божества: на голове у него был шлем с крыльями феникса, ноги обуты в облачные сандалии, блестели золотые доспехи, лицо с широкой мордой льва и круглыми глазами. Он показался знакомым, словно Вэй Шао видел его раньше, и спросил:
— Кто вы?
Бог убрал облака, поклонился и почтительно ответил:
— Я — Золотой Воин, слуга Сиван Цзинь-Му, посланный от имени богини на встречу с Вашим Величеством.
Вэй Шао был удивлён, внимательно осмотрел божество и, наконец, вспомнил — в большом зале Храма Сиван Цзинь-Му в Юйянь действительно стоит подобная статуя Золотого Воина.
— Ты пришёл как раз вовремя! Меня захватили, душу переселили, и я оказался в теле кота. Помоги мне вернуться к своему телу! Когда я восстановлюсь, я непременно воздвигну богине Сиван Цзинь-Му новый золотой храм… Нет, не новый — даже более великолепный, и буду ежедневно там служить…
Золотой Воин улыбнулся и сказал:
— Ваше Величество, откровенно говоря, у вас на судьбе есть одно испытание — оно было предначертано богиней Сиван Цзинь-Му
Вэй Шао в изумлении резко вскочил, его рост составлял более трёх метров:
— Я — истинный Небесный Мандат! Как смеет богиня Сиван Цзинь-Му идти против Небес и поступать так со мной? Я что, когда-либо обидел её?
Золотой Воин поспешил смягчить тон:
— Прошу, Величество, не гневайтесь. Есть вещи, о которых Вы не ведаете. Вы действительно однажды оскорбили богиню.
Вэй Шао вознегодовал:
— Как же я мог обидеть её? Разве не моя бабушка пожертвовала средства на строительство её храма? Она ежедневно принимает дары людей и творит добрые дела, а теперь вот так мстит мне?
Золотой Воин спокойно спросил:
— А Вы разве забыли, кто разрушил настенную роспись с изображением богини в главном зале?
Вэй Шао нахмурился — наконец он вспомнил давно забытое происшествие…
В те годы на стене висела фреска богини Сиван Цзинь-Му, написанная известным художником из Бохая — Гао Хэнем. Она привлекала паломников со всех концов света. При каждом упоминании его имени вспоминали и Сяо Цяо — ведь слухи о талантливом художнике и прекрасной девушке нередко сплетали вместе, создавая легенды о влюблённых, разделяющих взаимное чувство. Когда же эти сплетни дошли до ушей Вэй Шао, его ревность вспыхнула с новой силой.
Однажды, в тёмную ветреную ночь, он тайно приказал снять с храма надпись, которую оставила Сяо Цяо. Но дело пошло хуже — при этом была повреждена сама фреска богини. Тогда Вэй Шао, оправдываясь необходимостью ремонта, решительно приказал снести всю стену с росписью. Это стало для него своего рода облегчением, выходом из гнетущей ревности.
С тех пор прошло много лет, и он почти забыл об этом событии.
Он был потрясён.
— Ваше Величество, вы не ведаете всего. Богиня Сиван Цзинь-Му очень любила ту фреску. Один день на Небесах равен году на Земле. Она много путешествовала по морям и, вернувшись после трёх дней пребывания на горе Пэнлай, узнала, что её изображение было разрушено по вашей воле. Оскорблённая вашей неуважительностью, она обратилась к владыке мира теней — Янь Цзюню. Тот, узнав о тяжких грехах вашего прошлого воплощения, хоть вы и предначертаны быть правителем, решил наложить на вас наказание — небольшую кару, которая вылилась в ваше нынешнее испытание.
Вэй Шао скривился, почти плача, схватил Золотого Бронзового Бога за руку:
— Грехи того прошлого воплощения — он ведь не я! Почему всё на меня свалили?
— Он и есть вы, а вы — он, — ответил бог с твердой уверенностью, — как же вы от этого отделитесь?
— Я же обещал богине Сиван Цзинь-Му возродить её статую, разве этого недостаточно? Скажи прямо, что мне сделать, чтобы избавиться от этого наказания?
— Чтобы избавиться от заточения, ваша тёмная душа должна рассеяться, очиститься…
С первыми лучами рассвета золотая фигура божества постепенно стала растворяться в воздухе, словно золотой свет тихо угасал…
