Чуньнянь снова и снова бережно втирала в её нежную кожу душистую мазь, аромат которой напоминал весну, ласково скользила взглядом по её хрупкому, безукоризненному телу, словно словами и прикосновениями стараясь придать ей уверенности.
Сяо Цяо, не произнося ни слова, позволяла служанке и девушкам ухаживать за собой. Всё повторялось, как в тот день, когда она покидала отчий дом:
Купание. Омовение. Наряд. Причёска. Украшения.
Она встала перед зеркалом.
В отражении — новобрачная, с густыми, чёрными, как облако, волосами, с алыми, словно лепестки, губами. Живая, яркая, цветущая.
И всё же… чужая.
Кто эта женщина в свадебном убранстве? Почему она кажется такой далёкой?
⋯
Согласно Чжоу ли[1] (Ритуалам Чжоу), слово «свадьба» (婚) изначально писалось как «сумерки» (昏).
Солнце клонилось к западу. В покоях ванской резиденции, что давно погрузилась в тишину, сандаловая терраса одна за другой зажигалась огнями. Снизу вверх вспыхивали фонари — словно по священному порядку, возвещая о происходящем. В сгущающейся ночи она напоминала сияющую пагоду, возвышавшуюся над городом и будто бы приближавшуюся к звёздам.
Горожане задрали головы и с волнением переговаривались: хоу вступает в брак — уже этой ночью!
По галереям, ведущим к залу Шаоян, также вспыхнули красные фонари. Внутри — светло, как днём. На широкой, покрытой чёрным лаком и золотыми вставками церемониальной трапезной стояли подношения: зёрна проса и пшеницы, мясные угощения, острые закуски, квашеные блюда и соусы — всё по строгому ритуалу брачного обряда.
Гости, облачённые по чину, рассаживались на низких циновках позади трапезного стола, соблюдая установленный порядок. Кто-то вполголоса переговаривался с соседом, кто-то молча ждал наступления благоприятного часа.
Большинство из них были личными вассалами и приближёнными Вэй Шао, что прибыли вместе с ним, а также местными чиновниками из Синьду. Все они узнали о свадьбе лишь сегодня днём. Да, среди них были и те, кто давно слышал о том, что Вэй Шао собирается заключить союз с семейством Цяо из Яньчжоу, но столь поспешное проведение церемонии всё равно вызвало немалое удивление. Ведь всего лишь прошлой ночью Вэй Шао только-только вернулся с поля боя из округа Болин…
История между кланом Цяо из Яньчжоу и домом Вэй была хорошо известна большинству собравшихся. И именно поэтому этот брак спустя десять лет вызывал куда больший интерес — многим невольно хотелось заглянуть в прошлое, прочесть между строк.
А уж к самой девушке из дома Цяо — и вовсе приковано особое внимание.
Все ждали её появления.
Наступил час, указанный звёздами.
Сяо Цяо ступила в свадебный зал.
Её руки были сложены у пояса, широкие рукава струились вдоль тела лёгкими волнами. Когда она появилась в проёме, лёгкий гомон в зале Шаоян мгновенно стих. Множество взглядов разом устремилось на неё — с любопытством, с восхищением, а местами и с той темной, коварной искрой, что никогда не выносится на свет.
Но Сяо Цяо не чувствовала волнения.
Опустив ресницы, она спокойно смотрела на пол под ногами, следуя за звучным и размеренным голосом распорядителя церемонии. Два сопровождающих мягко вели её вперёд — шаг за шагом, без спешки. Она двигалась с грацией, не слишком быстро, не слишком медленно, и остановилась лишь тогда, когда до почётного стола в центре оставалось несколько шагов.
Прямо перед ней стоял мужчина.
Сяо Цяо сразу ощутила, как его взгляд упал на неё. Это был не такой взгляд, как у прочих гостей — от которого можно было отстраниться, не принять на себя. Он смотрел прямо. Без малейшего стеснения. В его взгляде жила сила, от которой невозможно было отвести глаз — тяжёлая, почти ощутимая, давящая.
Под плотными слоями свадебного наряда кожа Сяо Цяо словно отозвалась на это давление: по всему телу — едва уловимое покалывание, как будто открылись поры, и по спине медленно, не спеша, встали дыбом тонкие волоски.
Она медленно подняла глаза.
И встретила его взгляд.
⋯
Для человека с таким положением и славой Вэй Шао был ещё довольно молод.
Но по сравнению с ней — он уже вполне сформировавшийся мужчина: широкоплечий, статный, с выправкой воина и достоинством властителя. Сейчас, когда они стояли друг напротив друга, Сяо Цяо казалась перед ним ещё более хрупкой, почти девочкой, — ей даже пришлось чуть приподнять подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом.
Чуньнянь была права. Он и впрямь был красив. По-мужски красив. В традиционном наряде девяти рангов с вышивкой «Дракон и Гора Луншань»[2], в чёрно-алых одеждах — он был воплощением спокойной, сдержанной власти.
А его взгляд…
Он не отводил глаз. Словно весь зал исчез для него, и осталась только она — девушка, стоящая на расстоянии вытянутой руки. В его глазах — глубокая темнота, та самая, что прячется в сердце ночи, туда, где не проникает ни один луч.
Сяо Цяо едва заметно дрогнула ресницами. И, не выдержав этой безмолвной тяжести, вновь опустила глаза.
Голос распорядителя отзвучал.
Слуга поднёс тонкую красную ленту. Один её конец вложили в ладонь Сяо Цяо, другой — в ладонь Вэй Шао. Связанные одной нитью, они вместе подошли к церемониальному столу. Ленту сняли. Оба опустились на колени по разные стороны.
Зазвучал обряд: омовение рук, общая трапеза, соединение чаш. Один за другим — древние ритуалы, закрепляющие союз.
Наконец — обряд обрезания волос, заключающий брак.
Служанки отрезали по тонкой пряди с их висков и, свив их вместе, заключили в ткань. Гости вокруг заулыбались. Кто-то вслух поздравлял, кто-то кивал, кто-то сдержанно улыбался.
А он…
Вэй Шао не изменился ни в лице, ни в осанке. Его спина по-прежнему была прямой, как струна.
Но Сяо Цяо уловила едва заметное движение: уголок его тонко очерченного рта чуть-чуть дрогнул.
Ей не показалось — это была усмешка.
И в этой усмешке было что-то… утомлённое. Как будто всё происходящее его тяготило. И ещё — какая-то тень равнодушия. Пренебрежение, за которое даже не извинились.
[1] это один из важнейших китайских классических текстов, входящий в Пятикнижие (五经, У цзин), которое составляет основу конфуцианской традиции. В «Чжоу ли» подробно описан шестичастный брачный ритуал (六礼), который веками считался образцом для всех благородных свадеб. Именно там говорится, что «свадьба» (婚) происходит от «сумерки» (昏), поскольку свадебная церемония должна начинаться после захода солнца. Это подчеркивает, что даже время суток для брака имеет сакральное значение.
[2] это часть узорной вышивки, где дракон и гора являются символами, включёнными в девятичастную систему ритуальных вышивок, используемых в парадной одежде князей (по образцу, описанному в Чжоу ли и Ли цзи — «Книге ритуалов»).
