В следующую секунду она почувствовала, как чьи-то руки резко обвили её талию. Мир закружился, и земля будто исчезла из-под ног.
Мэн Тин вскрикнула, инстинктивно обняла его за шею, но тут же одумалась и в испуге оттолкнула его, упираясь в плечи.
Цзян Жэнь легко подхватил её, словно тряпичную куколку, и закружил под звёздным небом. Его смех прозвучал низко, свободно и звонко, как у человека, которому наплевать на правила.
Мэн Тин пришла в ужас и принялась колотить его по плечам:
— Ты в своём уме?! Немедленно отпусти меня!
Но он только уткнулся лицом ей в живот, вдыхая запах её тёплой кожи под тонкой светло-жёлтой блузкой. Даже аромат цветущей груши не мог перебить её. Он втянул воздух поглубже и с редкой искренностью прошептал:
— Мне хорошо.
Она онемела. А потом в панике снова принялась бить его кулачками, но это было всё равно что пинать стену. Тогда, краснея до ушей, она вцепилась в его волосы и прошипела:
— Немедленно отпусти!
Он не обиделся и лишь аккуратно опустил её на землю. И тут же Цзян Жэнь вновь вспыхнул, будто сдерживал это слишком долго. Он обхватил её лицо ладонями и с глухим яростным выдохом проговорил:
— Попробуешь соврать — не прощу.
В этот момент Мэн Тин казалось, что конец всё-таки настал. Душа ещё не вернулась на место после полёта, а тут такое…
Это вообще человек? Он как зверь, сорвавшийся с цепи!
Но «зверь» не собирался останавливаться:
— Если ты в него не влюблена, то зачем тогда целовалась?
Её бросило в жар. Глаза метнулись в сторону. Неужели нельзя выразиться помягче?
И вообще… с какой стати он спрашивает?
Она отвернулась и, сжав губы, ответила:
— Это тебя не касается. Загадал желание, сказал и иди своей дорогой. И больше не тревожь моего дедушку. Он старый человек, а ты… ничего хорошего не замышляешь.
Платье её колыхалось на ветру, лепестки грушевого цвета разлетались в темноте, будто поздний снег. Цзян Жэнь провёл большим пальцем по её губам, его взгляд стал безумным и требовательным:
— Не влюблена, а целовалась. Тогда и со мной поцелуйся. Раз уж всё равно не влюблена.
Всё. Сейчас она точно взорвётся.
Он вновь потянулся к ней и обхватил её щёки ладонями, а его лицо склонилось к её. Месяц спрятался за облаками, в воздухе повисла напряжённая тишина.
Мэн Тин опомнилась. Она закрыла его губы ладонью. Всё. Хватит.
— Нет! Я не целовалась с ним! Перестань!
Лгать она не умела. Один раз соврала — и теперь сама запуталась в собственной выдумке.
Цзян Жэнь прищурился:
— А тогда, в ту рождественскую ночь? Думаешь, я ничего не видел?
Она попыталась вырваться из его рук. Щёки пылали, но в глазах горела решимость. Мэн Тин покачала головой и заявила:
— Там ничего не было. Ни поцелуев, ни чувств. Он просто убрал снежинку с моих волос. Ты всё перепутал.
Цзян Жэнь вдруг рассмеялся.
Луна освещала его лицо, но в этот раз его взгляд был тёплым, почти ласковым.
— Мэн Тин.
— А?
— Только не лги мне, — прошептал он. — Я не вынесу.
Сейчас она говорила правду. Между ней и Сюй Цзя действительно ничего не было.
Молча кивнув, она заметила, как в последнем доме деревни погас свет. Ночь постепенно становилась прохладнее.
— Мне пора, уже поздно, — заметила она и тут же добавила: — А ты как доберёшься?
— Взял машину. Доеду.
Мэн Тин знала, что у него всегда всё предусмотрено, но запах алкоголя от него бил в нос. Она вдруг вспомнила, как он однажды влетел в дерево. Шрам на лбу до сих пор был на месте. Этот человек не щадит ни себя, ни других.
Она не удержалась и сказала:
— Пусть кто-то тебя подберёт. Не садись за руль пьяным.
Он откинул с её щеки прядь. Взгляд его стал мягким, а глаза засветились доброй улыбкой:
— Хорошо.
А потом Цзян Жэнь добавил:
— Тогда и ты пообещай мне кое-что.
Она тут же нахмурилась:
— Только после того, как уедешь один.
Он рассмеялся:
— А если я тебя на руках отнесу?
Насекомые стихли. Весенний ветерок прошёлся по лицу.
Мэн Тин опустила взгляд. От длинных ресниц на щеках лежали тени.
— Не надо. Здесь недалеко, дойду сама.
Конец апреля. Было ясно, что дедушка больше не вернётся на тот склон.
Мэн Тин собрала вещи и готовилась к отъезду.
На ней была одежда, которую когда-то бабушка шила для её матери. Белая рубашка с китайскими застёжками, коричневая юбка до икр, и туфли с вышитой стрекозой, которая замерла на носке так, словно вот-вот взлетит.
Её мать, Цзэн Юцзе, научилась шитью у бабушки. Каждая подошва прошита вручную, каждый узор выведен с любовью, но Юцзе так и не успела их надеть, так как покинула дом раньше срока.
Мэн Тин оставила почти все свои деньги, кроме суммы на билет. Остальное она спрятала под подушкой.
Девушка перекинула сумку через плечо и вышла в ночь.
