В следующее мгновение — над самой его головой пронеслось тройное шипение, и за спиной раздалось глухое:
— Пух. Пух. Пух.
Он резко обернулся.
Три стрелы, одна за другой, впились в древко его знамени, пронзив дерево насквозь, как бумагу. Хотя между ними было не менее ста шагов — сила удара была такой, что толстый, как запястье, шест вздрогнул и осыпался древесной крошкой. Перья стрел дрожали, как живые.
В следующее мгновение налетел порыв ветра.
Шест треснул.
— Кра-к! — с сухим, хрустким звуком древко сломалось пополам.
Штандарт с фамильным знаком «Чэнь» рухнул на землю, упав ничком.
Дед Вэй Шао, Вэй Лун, в молодости по указу императора был призван ко двору в Лоян и служил командиром пера стражи Юйлин — личной охраны дворца.
Дом Вэй издавна принадлежал к знатному роду: предки его занимали посты правителей округов и начальников уездов. Но сам Вэй Лун, будучи наделён редкой внешностью, тонкими чертами и благородным ликом, долго не воспринимался всерьёз — красота в мужчине казалась подозрительной, и никто не верил в его силу.
Однажды, на большом пире во дворце, устроенном по случаю императорского праздника, Ханьский император предложил забаву: стрельбу на силу. Он вспомнил легенду о древних мастерах, способных пробить пять доспехов одним выстрелом, и захотел увидеть такое своими глазами.
Многие славившиеся лучники выступили, один за другим пробовали — но ни один не смог пронзить даже пять слоёв брони.
Император начал хмуриться, пир постепенно терял блеск.
И тут из ряда гостей вышел Вэй Лун.
— Осмелюсь предложить… — сказал он с поклоном. — Попробовать семь.
Император изумился, но велел сложить семь слоёв плотной чешуйчатой брони — тщательно, один поверх другого.
Вэй Лун натянул лук — и выпустил стрелу.
Она пронзила все семь слоёв. Один залп — и насквозь.
Император вскочил с места. Зал притих. Никто не поверил глазам.
С того дня Вэй Лун стал знаменит. Император лично пожаловал ему титул «Полководец сильной арбалеты», а вскоре поручил командование в северной кампании против хунну.
В то время госпожа Сюй, будущая бабушка Вэй Шао, ещё носила титул ванчжу[1]. Услышав о подвигах Вэя, она воспылала к нему любовью и позднее сошла с ним в брак — от этого союза и родился отец Вэй Шао, Вэй Цзин, унаследовавший и военную доблесть, и мастерство стрельбы.
И вот, спустя десятилетия, внезапно стало ясно — кровь не обманула.
Вэй Шао, как и его предки, — достоин носить титул Полководца сильной арбалеты.
На какое-то мгновение поле боя застыло в безмолвии.
И вдруг — из рядов Вэй Шао раздался единый, хриплый, громоподобный вопль:
— Ху-вэй![2]
Тысячи голосов подхватили клич. Солдаты с размаху ударили щитами о землю — и звук прокатился, словно земля содрогнулась от грохота грома. Звук рос, накатывался волной — живой, первобытный, способный разорвать внутренности страхом. Он отдавался в грудной клетке, в коже, в спине.
У переднего строя армии Чэнь Жуя — лица побелели. Его воины переглянулись, перегнулись через седла, но никто не проронил ни слова. Перед натиском звука — их строй дрогнул ещё до начала битвы.
Его спина вспотела насквозь, ледяной пот скатился под доспех.
Он взглянул на сломанное знамя, что всё ещё валялось у его ног, и понял: в этом бою он уже уступил — хотя бы духом.
С досады кровь ударила в лицо. Он выпрямился, пришпорил коня и вышел из строя, закричав во весь голос:
— Вэй Шао! Иди же, если не боишься! Выйди и сразись со мной лицом к лицу!
Вэй Шао молча опустил лук, передал его в седельную петлю. Его лицо было непроницаемым, как камень, ни одной эмоции.
Вэй Лян уже рванул вперёд:
— Чэнь Жуй, подонок! — крикнул он. — Сначала ты сразишься со мной. А уж потом — дерзи нашему хоу!
Один из приближённых Чэнь Жуя, Чжан Гун, бросился вперёд на защиту. Но не успел и обменяться с Вэй Ляном третьим выпадом, как рухнул замертво, с рассечённой грудью, свалившись с седла.
Второй — Лю Сян — метнулся вперёд, но не продержался и дюжины ударов. Его лошадь унесла его прочь, из седла он уже стекал кровью.
Все эти командиры, которых привёл с собой Чэнь Жуй, ещё до этого подчинялись Чэнь Пану. За какие-то два дня тот был свергнут, а новый предводитель, самонадеянный и жестокий, ни к кому не прислушивался, при малейшем несогласии угрожал «военным судом». В лагере царило смятение, доверие было подорвано.
Теперь, при виде молниеносного выстрела Вэй Шао, рухнувшего знамени, позора от первых же поединков, где Чжан Гун погиб, а Лю Сян спасся чудом — весь в крови, сердца солдат наполнились тревогой.
Когда Чэнь Жуй закричал, требуя новых добровольцев выйти на бой, — никто не двинулся.
Одни отводили взгляд, другие молча сжимали поводья, кто-то потихоньку отступал назад.
Храбрость — мимолётная вещь, особенно если она держалась лишь на страхе перед начальством.
А в это время — на передовой, не дождавшись вызова, Вэй Лян издал яростный крик. В его груди бурлила ярость и стыд. Потеря невесты его господина, случившаяся по его вине, была для него позором, который он жаждал смыть кровью.
— А-а-а!!! — закричал он, и, не дожидаясь приказа, один, без прикрытия, понёсся вперёд, прямо на Чэнь Жуя.
Линия противника вздрогнула. Те, кто ещё минуту назад стоял плечом к плечу, расступились в панике.
Чэнь Жуй не мог больше отступать.
Он выехал вперёд — один.
Конские копыта встретились. Один миг — и меч Вэй Ляна с грохотом обрушился сверху.
[1] Ванчжу (翁主) — почётный титул, которым в эпоху Хань и последующих династий именовали дочерей императора, рождённых от наложниц, в отличие от титула гунчжу (公主), присваивавшегося дочерям императрицы. Несмотря на разницу в происхождении, ванчжу также считались представительницами императорской семьи, могли выходить замуж за знатных сановников и играть важную роль в политических союзах.
[2] Тигриная мощь — Ху-вэй (虎威) — боевой клич, означающий «мощь тигра»; символизирует неустрашимость и устрашение противника. Использовался для воодушевления воинов.
