Доу Чжао последовала за своим отцом Доу Шиюном в кабинет, расположенный на западной стороне дома. Там отец протянул ей тонкий пергамент.
— Мой старый друг пригласил меня принять участие в открытии серебряной лавки в столице, — с гордостью произнёс он. — Я вложил туда пятьдесят тысяч лянов серебра под именем Гаосина. Пожалуйста, сохрани это в тайне и никому не рассказывай. Даже если дело не увенчается успехом, я надеюсь вернуть хотя бы тридцать-сорок тысяч и купить себе украшения и одежду.
Доу Чжао молча спрятала контракт за рукав, едва сдерживая едкое замечание. Неужели отец был готов потерять целых десять-двадцать тысяч ради какой-то тайной лавочки? Она знала, что Доу Шиюн не всегда осознавал ценность повседневных расходов, но такая расточительность всё же казалась ей возмутительной.
— Какой друг пригласил вас вложить деньги? — спокойно спросила она. — Кто ещё участвует в этом проекте? Какова ваша доля? Кто будет управлять лавкой?
Доу Шиюн замер, поражённый напором дочери.
Спустя некоторое время он всё же ответил:
— Это Го Янь. Помимо меня, в нашу группу входят ещё два моих коллеги из академии Ханьлинь — Чжао Пэйцзе и Чэнь Сунмин, а также владелец серебряной лавки «Жишэн» Чжан Чжицзи. Нас пятеро. Я вложил одну треть серебра, Чжан Чжицзи — ещё треть, а остальные две трети распределены между нами. Управлять лавкой будет Чжан Чжицзи, а мы будем получать свою долю прибыли.
Доу Чжао почувствовала, как по её телу пробежала дрожь.
Отец связался с Чжан Чжицзи из «Жишэн»?
Это было зловещим знаком.
Неужели это было неизбежностью судьбы? Или же её вмешательство в прошлое привело к этой встрече?
В той жизни она почти не общалась с отцом и не была в курсе его дел. Но она помнила, что «Жишэн» начинался как небольшая лавочка в Датуне. Чжан Чжицзи, взявшись за дело, сосватал свою сестру за офицера Датунского гарнизона, и вскоре, благодаря военным связям, разбогател.
Позже он стал приближённым к Ши Цзюню, великому советнику при дворе вана Ляо, и взял на себя расчёты по военному жалованью на границе. Его лавки распространились от Баодина до Ханчжоу.
По слухам, именно Чжан Чжицзи пожертвовал двести тысяч лянов серебра на поддержку восстания вана Ляо, что обеспечило ему высочайшие милости.
Доу Чжао сжала пергамент в руке.
— Когда прибудет Гаосин? — спросила она, скрывая тревогу.
— Я уже отправил за ним людей, — улыбнулся Доу Шиюн. Затем он вынул из секретного ящика лакированную коробку с золотыми шпильками и вручил её дочери. — Здесь документы на право собственности Гаосина и его семьи. Береги их как зеницу ока.
Доу Чжао без лишних церемоний приняла коробку.
Вернувшись в свои покои, она долго не могла уснуть.
В прошлой жизни, когда в столице произошёл дворцовый переворот, императорская стража не проявила должного сопротивления. Ван Ляо быстро захватил власть, убив наследного принца и вынудив императора отречься от престола. На стенах Меридианных ворот был вывешен окровавленный указ о передаче трона. Подоспевшие войска Пяти караулов не смогли даже войти в столицу, так как путь им преградили городские патрули.
Всё это говорило о том, что заговор был тщательно подготовлен.
Сейчас же оставалось всего четыре года до наступления нового тысячелетия.
Не был ли приезд Чжан Чжицзи в столицу частью этой подготовки к перевороту?
Доу Чжао не могла не вспомнить о других членах «Жишэн».
Го Янь был зятем покойного великого секретаря Цзэн Ифэня. После его смерти карьера Го Яня стремительно пошла в гору. Он был назначен губернатором Шэньси, и под его началом оказалось более двухсот тысяч солдат. После переворота он стал министром военного ведомства и великим секретарём Инъу Тянь.
Доу Чжао сидела, задумчиво теребя уголок рукава.
Слишком много совпадений. Слишком многое указывало на заговор.
Чжао Пэйцзе в настоящее время занимал должность младшего надзирателя в Канцелярии при Восточном дворце и одновременно был членом академии Ханьлинь. После смерти наследного принца он покончил жизнь самоубийством, повесившись у себя дома.
Чэнь Сунмин был начальником Ритуального управления и приближённым императорским чиновником. Именно он составил отречение, которое ван Ляо вынудил подписать императора. После восшествия вана Ляо на трон Чэнь Сунмин был повышен до канцлера Императорской академии, но всего через несколько месяцев он утопился в реке.
Возможно ли, чтобы столько совпадений было простым стечением обстоятельств?
Чем больше Доу Чжао думала об этом, тем сильнее она начинала бояться.
И как же быть с её отцом?
Если всё это было частью какого-то заговора, то какую роль в нём играл Доу Шиюн?
В прошлой жизни, когда она была поглощена борьбой с Вэй Тинчжэнь, она совершенно не замечала этих скрытых течений.
Когда она узнала о повышении своих дядей и отца, она лишь горько усмехнулась над «несправедливостью неба» и отправила поздравительный подарок через управляющего.
Теперь она задавалась вопросом: был ли её собственный дом вовлечён в заговор вана Ляо?
Это тревожное предположение не давало ей покоя.
С кем бы она могла посоветоваться?
Господин Чэнь был бы идеальным выбором.
Или, возможно, Сун Мо?
Но как рассказать им о дворцовом перевороте, который произойдёт только через четыре года?
Доу Чжао в изнеможении откинулась на спинку кровати, закрыла глаза и начала массировать виски, стараясь собраться с мыслями.
…
В это время Сун Мо сидел у окна своей спальни, устало потирая висок.
— Уже так поздно, а ты врываешься в павильон Ичжи и будишь меня! Что случилось, что не могло подождать до завтра? — укоризненно спросил он, глядя, как Гу Юя расхаживает по комнате, словно пойманный в ловушку зверь. — Раз уж пришёл, говори прямо. Я столько дней стоял на службе во дворце и только сегодня смог отдохнуть. Хотел было поспать спокойно… Поживи в гостевой комнате, а завтра спокойно поговорим.
Сун Мо сонно зевнул.
