И в какой-то момент она уже не понимала, где кончается страх, а где начинается что-то иное. Голова вновь закружилась.
На этот раз — от нехватки воздуха.
Она задыхалась. Лёгкие судорожно хватали пустоту, сердце билось в горле.
Только тогда он, наконец, отпустил её рот.
Сяо Цяо с силой вдохнула — раз, другой, воздух ворвался в грудь, резкий, свежий, как вода после жара. Она открыла рот, хватая дыхание. Губы покраснели, подбородок дрожал.
Но он не дал ей опомниться.
Пока она ещё не успела вернуть контроль, не перевести дыхание, не сказать ни слова — его руки уже скользнули вниз, твёрдо, уверенно, и в следующее мгновение её бёдра были разведены в стороны.
Острая прохлада прошлась по коже, открывая её ему целиком.
Выйдя замуж в дом Вэй, Сяо Цяо и не собиралась тащить за собой табличку с надписью: «Добродетельная жена» и клясться хранить девичью неприкосновенность до гроба.
Если уж кого и винить, так это самого Вэй Шао.
В первую брачную ночь он достал из-под подушки меч — да, самый настоящий, холодный, стальной — и молча приставил ей к лицу. А потом отвернулся к стене. Ни ласки, ни взгляда, ни слова.
Даже если бы она хотела отдаться — он не дал ей ни шанса.
С тех пор, раз он не желал спать с ней — она, конечно же, не собиралась с обожанием глядеть на огурцы и молиться за близость. Постепенно они просто привыкли — каждый под своим одеялом, каждый в своей тишине. Ни воды, ни огня. А тот его «приступ страсти», случившийся после материнского зелья, она и вовсе списала как «форс-мажор», из тех, что в брачном контракте идут с сноской мелким шрифтом.
И вот теперь — неожиданно.
После полутора недель отсутствия, он вернулся. И — в середине ночи, в полном безмолвии, словно за него вдруг заговорило тело, а не разум — он навалился на неё, тяжело, жарко, резко. Как будто на этот раз… он был полон решимости.
У Сяо Цяо сердце сжалось. Ей стало не по себе. Всё происходило слишком быстро, слишком резко — она не была готова.
Он был резким, грубым, ни капли осторожности, ни малейшего прикосновения, которое могло бы её убаюкать или разбудить желание. Просто навалился и стал добиваться своего, как будто это — должное, как будто она — не живая женщина, а просто тело под его рукой.
Грубые ладони сжали её бёдро, сжали до боли — настолько, что она чуть не вскрикнула. Он дышал хрипло, прерывисто, тяжело, будто боролся не только с ней, но и с собой.
И тут, совершенно не вовремя, в её голове всплыло…
«Красавица и чудовище».
Да, тот старый сказочный сюжет. Где он — зверь, но нежный, терпеливый, раненый. Он ждёт, он слушает, он боится сделать ей больно.
А она — та, что растопит его.
А я что? — мелькнуло у Сяо Цяо. Я, может, не красавица? А он даже не старается быть чудовищем с сердцем. Он просто… дикарь.
Сяо Цяо чувствовала — всё его тело было натянуто, как струна. Он словно сдерживал натиск изнутри, но вот-вот готов был сорваться.
Она, хоть и старалась изо всех сил расслабиться — чтобы не пришлось страдать, чтобы не было больно — всё равно не могла. Тело, вопреки воле, напрягалось, цепенело. Она будто состязалась с ним в том, кто сожмётся крепче. А когда знакомое, острое, рвущее изнутри ощущение — то самое, что она пережила в ту ночь — снова пронеслось по нижнему телу, она больше не могла сдерживаться.
Всё произошло на уровне инстинкта.
Она резко согнула ногу — и со всей силы пнула его.
Её тело было гибким, податливым. Удар получился высокий, точный — и с оглушительным пшшшак! — словно пощёчина, резкая и звонкая — её пятка врезалась ему прямо в лицо.
Вэй Шао глухо застонал.
Сяо Цяо и сама опешила. Не думала, что попадёт — и так метко. Внутри что-то дрогнуло, обдало холодом — то ли вина, то ли страх. Она судорожно опустила ногу, которая всё ещё дрожала, и дрожащим голосом прошептала:
— Ты… больно… Не можешь… чуть помедленнее?..
Но не успела договорить.
Снаружи раздались спешные шаги — чёткие, торопливые, и в тишине глубокой ночи они прозвучали особенно отчётливо, как удар в сердце.
— Господин хоу! — голос был сдержанным, но явно взволнованным. — Генерал Вэй прибыл из Ши-и! Срочная военная весть! Просит немедленной аудиенции!
Сяо Цяо в тот же миг похолодела. Вэй Лян?
А Вэй Шао замер.
Его тело, только что столь живое, тяжёлое, неукротимое, в одно мгновение превратилось в камень.
Сяо Цяо, только что изо всех сил врезавшая ему ногой по лицу, внутри всё ещё чувствовала себя виноватой. Удар вышел меткий, да к тому же — в лицо. Пока она пыталась осознать, как это вообще получилось, снаружи донёсся зов, и — к её великому облегчению — всё оборвалось.
Она поспешно приподнялась, торопливо заговорила, прерывая дыхание:
— Раз генерал Вэй мчался всю ночь… Муж мой, поспешите! Это же срочные дела! Не задерживайтесь!
Голос её дрожал, сбивался, грудь тяжело поднималась — то ли от пережитого, то ли от острого напряжения последних минут.
Вэй Шао, стоявший на одном колене между её бёдрами, замер на миг. А потом резко — почти со злостью — откинул полог, спрыгнул с ложа, молча и быстро стал одеваться. В пару движений натянул одежду, застегнул пояс — и не оглядываясь, вышел за дверь.
Сяо Цяо затаила дыхание, прислушалась.
Он сказал за дверью что-то негромко — всего пару фраз. Потом шаги быстро удалились.
Она выдохнула — тяжело, будто только что вынырнула из-под воды. Провела ладонью по груди. Под пальцами была влажная от пота ткань.
И тело, и сердце были насквозь мокрыми — от боли, страха, стыда. От всего вместе.
Тем временем, в другой части дома, в тишине, нарушаемой только потрескиванием лампы, Вэй Шао встретился с Вэй Ляном.
Тот наконец полностью восстановился после ранения. И вот, несколько дней назад, получив письмо от Гунсун Яна, выехал из Ши-и и почти без отдыха добрался до Юйяна.
Он прибыл лишь мгновения назад — велел отворить ворота и вошёл в город ещё до рассвета.
Но ждать больше не мог.
Он пришёл сразу.
Вэй Шао принял его в тишине ночной приёмной, в тусклом свете ламп — в том самом месте, где государственные дела снова оттеснили всё прочее на второй план.
Вэй Лян опустился на одно колено и отдал воинское приветствие. Затем вынул из-за пазухи письмо и, поднеся его обеими руками, сказал с глубоким уважением:
— Военная обстановка изменилась стремительно. Простите, что осмелился поднять господина посреди ночи, но дело срочное. Прошу простить дерзость.
Вэй Шао ничего не ответил. Лишь молча взял письмо, быстро развернул — и глазами пробежал строки, считывая смысл бегло, но точно. Лицо его постепенно стало серьёзным, взгляд помрачнел.
Он кивнул Вэй Ляну:
— Встань.
Тот поднялся и продолжил:
— По последним разведданным, в Бинчжоу полководец Чэнь Сян уже собрал под своей рукой пятнадцать тысячь человек — войско в полной боевой готовности, и направляется к Ши-и. Кроме того, он отдал свою дочь в жёны пятому сыну Сюэй Тая из Сюйчжоу. В качестве приданого — сто тысяч ху провианта и тысяча лянов золота. Всё это с тем, чтобы подстегнуть Сюэй Тая к скорейшему нападению на Янчжоу.
— Двое заключили союз. И сделали ставку на то, чтобы ударить сразу с двух концов.
— Господин хоу взял в жёны девушку из семьи Цяо. Если Янчжоу окажется под угрозой, они, несомненно, направят к вам прошение о военной помощи. Вы пошлёте войска — тогда Ши-и, наш ключ к северу, не выдержит удара. Оставите Ши-и без подкрепления — Чэнь Сян сомнёт нас и прорвётся.
— А если не защитите Янчжоу — вас осудят. Союз с семьёй Цяо будет считаться нарушенным, а ваше имя — подмоченным. Не спасти — позор. Спасти — потерять север. Вот в чём коварство Чэнь Сяна: он вынудил нас выбирать между двумя огнями. Его расчёт — рассечь линию между Ши-и и Янчжоу, ударить и там, и тут, зная, что вы не сможете быть в двух местах одновременно.
— Господин… — Вэй Лян посмотрел ему в глаза. — Каков будет ваш ответ?
Жаль ребят, желание пробудилось, одному опыта не хватает, второй смелости, взять все в свои руки.