В прежней жизни ничего подобного не происходило. Не было ни Сюэй Тая, осаждающего Янчжоу, ни этой отчаянной просьбы, пришедшей из дома.
И Сяо Цяо понимала: между Вэй и Цяо давно лежит кровь. Их попытка уладить вражду через брак — всего лишь ритуал, традиционный для знатных родов. Союз ради мира. Но может ли такая старая вражда исчезнуть только потому, что одна женщина — пусть даже добродетельная — перешагнула порог другого дома?
Вряд ли.
Сейчас, когда над Янчжоу нависла беда, решение Вэй Шао — прийти на помощь или отвернуться — будет не просто личным выбором. Если он поможет, то окажет великодушие. Не поможет — и в этом не будет вины.
И Сяо Цяо знала: явиться к старшей госпоже Сюй с подобной просьбой — неуместно. Это нарушение границ, нарушение иерархии. Она — лишь невестка, пусть и из рода Цяо.
Но выбора у неё не было.
Она слишком хорошо знала своих родных. Отец мягок и нерешителен, младший брат ещё ребёнок. Все надежды семьи — как ни горько — были на ней. А муж… если он, зная о происходящем, утром так и не переступил порога — значит, сердце его склоняется к отказу.
Сяо Цяо чувствовала, как душа её будто сжималась под тяжестью ответсвенности, слишком большой, чтобы нести. Она знала, что её просьба — неуместна. Но когда дом рушится — куда ещё идти?
Она не смогла продолжать. Голос замер в горле. Осталось лишь молча склониться, и, припав к полу, коснуться лбом холодной циновки. Лоб так и остался прижат — как знак безмолвной мольбы.
Госпожа Сюй сидела на возвышении, прямая, как всегда, неподвижная. Некоторое время она не говорила ничего. Потом, глядя на склонившуюся перед ней Сяо Цяо, произнесла спокойно:
— Сегодня утром Чжунлинь приходил ко мне. Сказал о положении в Янчжоу. Вероятно, ты ещё не знаешь: он не отказывается помогать — у него есть причина.
И она вкратце пересказала ситуацию: о том, что Чэнь Сян и Сюэй Тай заключили тайный союз, и одновременно выступили против Ши-и и Янчжоу.
Сяо Цяо застыла. Всё её тело словно потяжелело.
Даже если бы не было этого — Вэй Шао, вероятно, и без того не пожелал бы спасать её родных. Старая вражда между домами — её не излечить одной свадьбой.
А теперь, когда и его рубеж — Ши-и — оказался под угрозой, отказывать в помощи её дому — стало бы не только личным решением, но и оправданной необходимостью.
Он не поможет.
И будет прав.
Сяо Цяо медленно выдохнула, почти бесшумно. Но затем, усилием воли подавив дрожь, выпрямилась с колен, подняла голову и, посмотрев на госпожу Сюй, спокойно, но с горечью спросила:
— Бабушка… осмелюсь спросить… Когда супруг сегодня говорил с вами о Янчжоу — что именно он сказал?
Госпожа Сюй единственным глазом внимательно вглядывалась в Сяо Цяо. Потом спокойно сказала:
— Чжунлинь… ещё не принял решения. Я и сама не знаю, как он поступит.
Сяо Цяо снова низко поклонилась:
— Благодарю бабушку.
Поднявшись, она тихо вышла.
Тётушка Чжун проводила её на два шага, потом вернулась и увидела, что госпожа всё ещё сидит на месте, молчаливая, погружённая в мысли. Старуха не удержалась и спросила:
— Госпожа… вы думаете, господин всё же решится?
Госпожа Сюй ответила без колебаний:
— Решение — в нём самом. Он знает, как поступить. Просто есть рана, через которую трудно перешагнуть.
Сяо Цяо вернулась в западный корпус. Спросила у служанок — Вэй Шао всё ещё не появлялся. Ни письма, ни весточки.
Она села в тишине, на краю тахты. В комнате было прохладно и тихо. Некоторое время она сидела неподвижно. Потом вдруг поднялась.
— Позови Чуньнян.
Та вошла почти сразу.
— Помоги мне одеться. Уложи волосы. Я выйду.
Она выбрала новый наряд — из тех, что ещё ни разу не надевала. Открыла лакированную коробочку, где хранилась нераспечатанная коробка с румянами. Коснулась щёк лёгкой кистью — на бледной коже расцвёл румянец, нежный и яркий, словно распустившийся персиковый цвет.
Когда всё было готово, она выглядела как весна — мягкая, чистая и сильная одновременно.
Она набросила тонкий плащ, отдала распоряжение подать повозку и села в неё. Направление — канцелярия, где находился Вэй Шао.
До туда — всего одна улица. Недалеко.
Было ещё рано — до полудня оставалось время. На улице было тихо, прохожих мало. Каменные плиты дороги прохладно звенели под колёсами. Повозка шла ровно, неспешно, и этот ровный, пустотелый гул — линь-линь-линь — сопровождал её всё дорогу.
Сяо Цяо сидела прямо, глаза её были открыты, губы сомкнуты. Никто бы не догадался, с каким весом она едет сейчас навстречу мужу.
Никогда прежде Сяо Цяо не осознавала это так ясно: в этом смутном мире никто не станет её опорой. Ни звание, ни имя, ни родство. Единственное, на что можно по-настоящему опереться, — это собственная сила.
Для человека это так. Для города — тоже. И для целого рода — тем более.
Если семья Цяо продолжит жить, надеясь на чьё-то великодушие, на милость и благоволение, трепетно вглядываясь в чужие лица, — даже если им удастся пережить нынешнюю бурю, следующая обязательно настанет. И снова их накроет.
В прошлой жизни род Цяо рассыпался, как гнилая плодовая ветвь, унесённая ветром. Погиб медленно, беспомощно — и заслуженно. Это была плата за слабость. И сколько бы ни хотелось винить других — вина лежала на них самих.
Сяо Цяо по природе была мягкой, немного беспечной, склонной плыть по течению. Но в этот момент что-то в ней будто встрепенулось. Проснулось. Отточилось.
Она ясно поняла: ей самой нужно что-то сделать для рода Цяо. Не ждать, не просить, не склонять голову — а выпрямиться. Сама. Найти способ, чтобы однажды их имя снова звучало с уважением. Чтобы этот дом стоял крепко — даже если со всех сторон на него смотрят жадные и враждебные глаза.
Да, путь будет трудным. Возможно — безнадёжным. Но лучше сражаться — чем сидеть в углу с протянутой рукой, умоляя о крохах.
Она не желала видеть, как род Цяо снова повторит судьбу прошлой жизни.
К счастью, до конца — ещё оставалось время.
И теперь она собиралась использовать его. Всё до капли.
Но сейчас… Янчжоу уже горит. Огонь подступает к самым ресницам. И всё, что она могла — это постараться помочь родине пережить этот удар.
И на этот раз — её «муж» Вэй Шао обязан вмешаться.
Если он не протянет руку — Янчжоу падёт.
Повозка замедлилась и остановилась у главного входа в канцелярию. Сяо Цяо приподняла занавес и спустилась на каменные плиты.
У входа она обратилась к стражнику с коротким вопросом. Тот ответил почтительно: да, господин Вэй Шао находится внутри.
Она кивнула — и, не колеблясь, направилась вперёд.
Стража, конечно, знала её. Это была госпожа дома, и никто не посмел её задержать. Но, провожая взглядом её удаляющуюся спину, каждый в этом взгляде читал почтение — и недоумение. Она входила с той уверенностью, что может себе позволить только человек, принявший на себя решение.
Во внешнем зале, где проходили военные советы, уже собрались Вэй Лян, Ли Чун, Чжан Цзянь и остальные. Все были здесь с раннего утра, ожидая приказа.
Но сам господин ещё не вышел. Он находился в заднем помещении — своем личном кабинете.
Это место считалось строго личным. Он сам однажды отдал строгий приказ: никто, кто не будет вызван, не имеет права туда входить.
Стража у внутренней двери это знала наизусть. И даже когда увидели, что к ним идёт супруга Вэй Шао, не посмели нарушить распорядка. Почтительно остановили её, поклонились:
— Госпожа, позвольте нам доложить. Господин пока в кабинете.
Сяо Цяо остановилась. Лицо её оставалось спокойным.
Вскоре стражник вернулся и, поклонившись, проговорил:
— Господин велел вас впустить.
Она подошла к двери, остановилась на миг, словно собираясь с духом.
Глубоко вдохнула. Выпрямилась. И, наконец, толкнула створку.
Вошла.
