После того как Мэн Тин завершила выступление, вечером должна была состояться церемония награждения. Именно тогда и объявляли победителей.
Она сошла со сцены будто в забытьи, словно всё происходящее было не с ней.
Чжан Сяофан первой подошла и обняла её, сказав:
— Поздравляю.
Мэн Тин ответила кивком и лёгкой улыбкой.
Сама Сяофан не получила награды, но в её глазах не было и тени разочарования:
— В следующем году я уже в выпускном. Обязательно снова попробую. Увидимся.
— Обязательно, — мягко отозвалась Мэн Тин.
Согласно плану, учительница Чжан должна была собрать всю команду и отвезти обратно в Хайшэн. Но Мэн Тин заранее предупредила, что поедет отдельно.
После случившегося с Вэнь Жуем у наставницы всё ещё было ощущение вины. Услышав, что девочка вернётся с Цзян Жэнем, она только молча кивнула.
С ним спокойнее, чем с кем угодно.
Когда Мэн Тин вышла за ворота Лебединого шале, он уже ждал.
Ветер под вечер был ласковым и тёплым. Он шёл по коже, как сон, от которого не хотелось просыпаться. Никто даже не смел приблизиться: граница, установленная Цзянем, была неуловимой, но неоспоримой.
Он стоял у входа и отпивал воду прямо из бутылки. Весь его вид был свободным и беззастенчивым. И кто бы мог догадаться, что этот парень — наследник дома Цзян?
Мэн Тин и раньше догадывалась, что ни один инвестор не пришёл, но только сейчас, увидев его всё ещё стоящим на страже, поняла, почему. Её сердце сжалось.
Она подбежала и обняла его сзади, прижав щёку к его спине.
Цзян Жэнь замер.
Она почти никогда не трогала его первой. Только тогда, в ту страшную ночь, когда ей было по-настоящему плохо. Он не видел её лица и не мог понять, что происходит. Цзян Жэнь нахмурился:
— Что такое? Не попала в призы?
Чёрт, ну что ж это за судьи такие?! Им бы глаза промыть…
Она покачала головой.
— Тогда в чём дело?
Он взял её ладонь, пытаясь повернуть к себе, но она упиралась. Он начал волноваться. Вдруг заплакала?
Щёки её были слегка розовыми:
— Тебе… не жарко?
Он растерянно выдохнул, а потом засмеялся:
— Нет. Просто вспотел. Неужели тебя мой запах испугал?
За все свои восемнадцать лет Цзян Жэнь почти не знал, что такое смущение, но сейчас ему действительно стало тревожно. Вдруг она подумает, что от него плохо пахнет? Что он… неприятен?
Он обернулся и только тогда понял, что она вовсе не плачет. Она улыбалась. В её глазах — свет, как от летних звёзд, ещё не взошедших, но уже близких.
Мэн Тин раскрыла ладонь. Там, в её тонких пальцах, лежала бронзовая медаль. На ней была танцующая балерина.
— У меня нет для тебя подарка… — прошептала она. — Пусть будет это.
Он взял тёплый металл, не сводя с неё глаз.
В свете заката её голос звучал нежно, почти шёпотом:
— Я не заняла первое место. Ты… не разочаруешься?
Большие, доверчивые глаза смотрели с тревогой, будто она и правда боялась, что он не оценит этот жест. Где-то в груди что-то дрогнуло. Не боль, нет. Просто глубоко.
Она подумала о нём. Пожалела. Захотела порадовать.
Цзян Жэнь улыбнулся, губы его едва заметно изогнулись. Его голос стал ниже и мягче, будто он говорил не вслух, а прямо в сердце:
— Ты у меня самая умная, Тин-Тин. Ни о чём жалеть не буду.
В глазах Мэн Тин заискрились весёлые искорки. Она прищурилась, светясь изнутри.
Цзян Жэнь, убрав медаль в карман, кивнул и сказал:
— Пошли, отвезу тебя домой.
От этих слов у неё внутри стало тепло, как от первой ложки клубничного мороженого в июне.
Билеты на самолёт он оформил заранее, посадочные талоны распечатал через знакомого. Отцу сообщил лишь на выходе:
— Я поехал.
Господин Цзян махнул рукой, не поднимая головы:
— Давай уже, катись. Чего вылупился.
Цзян Жэнь был в приподнятом настроении и только хмыкнул.
Мэн Тин с интересом наблюдала за ним, распахнув глаза. Он, закончив разговор, с ленивой ухмылкой наклонился и спросил:
— Чего пялишься? Хочешь поздороваться с батей?
И, не дожидаясь её ответа, он протянул ей телефон, ещё тёплый от ладони.
