Чжу Цзэн, склонившись, попросил прощения и отошёл. Но в душе он уже пал духом.
Он ясно видел: Синь Сюнь больше не тот, что когда-то, только ступив в Лоян, охотно прислушивался к здравым советам.
Теперь же — ослеплён гордыней, окружён льстецами, такими как Фэн И, Цзан Чан, Фэн Чжао и Динь Цюй — ни один из них не отличался добродетелью.
С поспешностью вынудить малолетнего императора отречься, спешно занять трон, готовиться к решающему столкновению с Вэй Шао…
Судя по положению — поражение почти неизбежно.
Чжу Цзэн вернулся домой с тяжёлым сердцем.
А с рассветом ему пришло тайное известие: Синь Сюнь, поддавшись уговорам госпожи Су, отдал приказ — схватить Чжу Цзэна и казнить.
Он побледнел от ужаса.
К счастью, у него не было ни семьи, ни родни в Лояне, потому он тут же собрался и бежал через южные ворота.
Сначала он хотел бежать к Вэй Шао.
Но, вспомнив, как беспощаден тот с бывшими противниками, его охватил холодный страх.
Помедлив, он повернул обратно — и направился в Ханьчжун, решив искать покровительства у Ханьчжунского хоу Лэжэн Гуна.
О том, что было дальше — умолчим.
Срок беременности у Сяо Цяо уже перевалил за четвёртый месяц.
Токсикоз всё ещё был силён — в самые тяжёлые дни её мутило даже от глотка воды, и большую часть утра и вечера она проводила, лёжа в постели.
К счастью, рядом была Чуньнян, неотлучно ухаживавшая за ней. А полмесяца назад в Синьду прибыла и тётушка Чжун, специально из Юйяна.
Тётушка Чжун передала, что госпожа Сюй, узнав радостную весть, была вне себя от счастья и сразу отправила её в Синьду — помочь Чуньнян в уходе за госпожой и напомнить Сяо Цяо, чтобы та спокойно заботилась о себе и малыше.
С двумя верными женщинами, окружавшими её вниманием, и с бесконечно заботливым Вэй Шао, который буквально держал её в ладонях, боясь выронить, — Сяо Цяо, хоть и чувствовала телесный дискомфорт, но душой пребывала в умиротворении и тихой радости.
Вэй Шао, хоть и снова был завален военными делами, всё равно при первой же возможности возвращался к ней, проводил время рядом, ни на шаг не отходя.
Недавно Сяо Цяо написала письмо в Яньчжоу — отцу. Сообщила ему весть о своей беременности.
Днём прибыл гонец из Яньчжоу, передав письмо отца.
Цяо Пин был вне себя от радости, велел дочери беречь себя и как следует заботиться о здоровье.
Он написал, что Цяо Цы сейчас в отъезде — занят полевыми учениями. Как только вернётся, он непременно сам расскажет ему эту радостную новость.
Также отец заверил: дома всё в полном порядке, волноваться ей не о чем, и пожелал, чтобы она жила в ладу с супругом, в тёплом согласии.
Сяо Цяо перечитывала письмо снова и снова.
Слова были просты, без прикрас. Отец, как обычно, не любил высказываться прямо.
Но упоминание о том, что младший брат занят военной подготовкой, недвусмысленно говорило о том, что отец, несмотря на прошедшее время, так и не отказался от идеи — подняться, укрепиться, добиться самостоятельной силы.
Когда-то она и сама толкнула его на этот путь.
Конечно, тогда её побуждало прежде всего желание не позволить семье превратиться в уютную, но беспомощную птичку, сидящую на балке главного зала — красивую, но беззащитную, не понимающую, что надвигается беда.
Теперь, когда у неё был Вэй Шао, и он дал ей столь веские гарантии, сердце Сяо Цяо хоть и не освободилось от тревог до конца, но стало гораздо спокойнее, чем прежде.
И всё же, несмотря на это, она по-прежнему считала, что Яньчжоу должен стремиться к укреплению. В такое смутное время только сила оружия и крепкое войско дают возможность выстоять при вторжении — кто бы ни пришёл, будет шанс на манёвр.
Это куда лучше, чем снова и снова надеяться на чью-то защиту.
Отец, быть может, даже не задумывался, когда писал эту фразу — но для Сяо Цяо она стала настоящим утешением.
После дневного сна, к вечеру она почувствовала себя бодрее и, поднявшись, села за стол, чтобы ответить отцу письмом.
Когда закончила — небо уже потемнело.
Зима приближалась, дни становились короче, и сейчас, хоть было всего середина часа Петуха (около 18:00), за окном уже сгустилась темнота.
Чуньнян вошла в комнату, чтобы зажечь светильники.
Тётушка Чжун тем временем распорядилась: две служанки внесли низкий столик с ужином, поставили его у кушетки, и, улыбаясь, пригласила Сяо Цяо к трапезе.
Сяо Цяо спросила о Вэй Шао.
Она поинтересовалась не случайно. Хотя в последнее время он был всё более занят делами, к этому часу он обычно уже возвращался домой.
С тех пор как она забеременела, Сяо Цяо стала есть по шесть-семь раз в день. Если ужин был слишком рано — еда просто не шла в горло.
Вот почему в последние дни они почти всегда ужинали вместе с Вэй Шао — ждали, пока он вернётся.
Но сегодня его всё не было.
Тётушка Чжун сказала:
— Только что господин хоу передал с человеком, что вернётся позже. Просил госпожу не ждать — поужинать самой.
Раз Вэй Шао прислал весточку, значит, наверняка что-то задержало его по делу. Сяо Цяо больше не настаивала и поела одна. Опасаясь, что еда снова не усвоится, она немного походила по комнате, чтобы переварить, но Чуньнян тут же принялась уговаривать её снова прилечь.
Вэй Шао всё не возвращался.
После наступления беременности, помимо постоянной тошноты, Сяо Цяо всё чаще одолевала сонливость. Дни проходили в полусне, будто в тумане.
Лёжа в постели, она вроде, как и ждала Вэй Шао, но постепенно, сама того не замечая, погрузилась в дрёму.
А когда проснулась — в комнате стояла полная тишина, и она даже не знала, какое сейчас время.
Даже не открывая глаз, она сразу почувствовала: рядом — тёплое тело, он уже на кровати.
Это был Вэй Шао.
