В западной части Лояна, в некогда величественном дворце Уянь, ныне заброшенном и полуразрушенном, царила атмосфера запустения. Здание, долгое время, не получавшее должного внимания, заросло сорняками, паутина вилась по карнизам, а над крытыми галереями стелился сизый дым, словно напоминание о сырой осенней погоде.
В этих стенах томился несчастный император Лю Тун — ребёнок, возведённый на трон в возрасте семи лет и ставший марионеткой в руках Синь Сюня. С тех пор он не знал ни одной спокойной ночи. Ранее он ежедневно испытывал гнёт своего покровителя, но теперь, лишённый власти и сосланный в этот забытый всеми дворец, он стал лишь пустым символом.
Лю Тун понимал, что пощада, которой Синь Сюнь окружил его жизнь, была лишь притворством, предназначенным для публики. В глубине души он осознавал, что его смертный приговор уже написан, и лишь вопрос времени, когда он будет приведён в исполнение.
Лю Тун, окружённый преданными евнухами и слугами, ощущал тревогу и уныние, подобно птице, запертой в клетке и забытой в заброшенном саду. После своего переезда во дворец Уянь он быстро ослаб, его здоровье пошатнулось от страха и голода. Но здесь, в этом месте, он не мог найти ни врачей, ни заботы, лишь медленное угасание и ожидание неизбежного конца.
В одно мгновение наступил новый год. Январь окутал землю леденящим холодом, и в этом промерзшем, заброшенном дворце Лю Тун провёл уже несколько месяцев. Болезнь истощила его до неузнаваемости — кожа облепила кости, голос стал слабее шёпота, а о событиях за стенами дворца Уянь он давно не слышал ни слова.
В тот день он сидел, опершись о стену, тихо рыдая вместе с верным евнухом Сун Цином. Внезапно снаружи раздался тревожный шум — топот, крики, и звон стали. Послышался звук схватки. Лю Тун побледнел. В его измученном сознании вспыхнула лишь одна мысль: Синь Сюнь, наконец, решил его убить.
Охваченный ужасом, он задрожал, как осиновый лист. Сун Цин поспешно взвалил его на спину и кинулся прочь, в сторону заросшего заднего сада. Но они не успели пройти и нескольких шагов — за спиной послышались тяжёлые шаги преследователей.
Оба споткнулись и повалились на землю. Лю Тун сжался, зажмурив глаза, ожидая смертельного удара. Но вместо этого послышался голос:
— Не бойтесь, Ваше Величество! Мы пришли спасти вас!
Лю Тун вздрогнул, открыл глаза — и узнал говоривших. Перед ним стояли бывший левый военный наместник Ван Ба и канцлер Чанчэна Дун Чэн — люди, которых он уже давно считал погибшими или исчезнувшими без вести…
Прошлой осенью Синь Сюнь самозвано вознёсся на трон, омыв дорогу к власти кровью невинных. Ван Ба, хотя и кипел от ярости, не осмелился выступить против — как и прочие, вынужден был склонить голову перед узурпатором. Позднее он узнал, что низложенный император заточён во дворце Уянь, и при нём остались всего два-три верных слуги. Существование висело на волоске. С тех пор тьма тоски поселилась в его сердце.
С Ван Ба был давний союзник — Чанчэнский канцлер Дун Чэн. Несколько дней назад тот тайно вызвал его на встречу и, со слезами на глазах, поведал: Синь Сюнь намерен вскоре убить бывшего императора, чтобы раз и навсегда избавиться от символа легитимной власти. Дун Чэн горячо умолял спасти узника — как последнюю надежду на сохранение рода Хань.
Той же ночью Ван Ба принял решение. Тайно отправил семью подальше от столицы, а сегодня, заручившись поддержкой нескольких десятков верных бойцов, ворвался в охраняемую холодную резиденцию. Стражу перебили, и теперь он стоял здесь, перед дрожащим юным императором, которому он, казалось, подарил вторую жизнь.
— Проклятый старый мятежник Синь Сюнь попрал волю Неба и возмутил самих богов! — воскликнули Ван Ба и Дун Чэн, опускаясь на колени. — Мы узнали о его замыслах и потому решились на это. Прошу, Ваше Величество, покиньте с нами эту тюрьму! Мы тайно проводим вас в юго-западные земли Юн, к родне Хань. Там вы обретёте временное убежище, а затем — разошлёте по всей Поднебесной манифест, дабы собрать верных хоу и восстать во имя справедливости. Только так можно спасти империю!
Лю Тун был всего лишь десятилетним мальчиком — запуганным, болезненным, с измождённым телом и пустыми глазами. Услышав слова спасителей, он едва стоял на ногах и, разумеется, не мог ни идти сам, ни принимать какие-либо решения. Ван Ба, не теряя времени, взвалил его себе на спину и повёл прочь из проклятого дворца Уянь.
На выходе перед ними предстала страшная картина: на мостовой, прямо под зимним небом, в беспорядке валялись окровавленные тела охраны, когда-то приставленной стеречь бывшего императора. Запах свежей крови наполнил воздух. Только теперь Лю Тун начал по-настоящему осознавать, что Ван Ба и Дун Чэн — не убийцы, не мятежники, а последние преданные сыновья Хань, действительно пришедшие спасти его.
В груди мальчика чуть полегчало.
Но не успели они отойти и на выстрел стрелы, как с северо-востока, со стороны Лояна, в тревожной скачке ворвались воины. Не иначе как утекла весть о побеге. Грозный начальник дворцовой стражи, Сюй Цзянь, лично возглавил погоню: с ним — два сотника и ещё почти две сотни мечников. Сотни копий взвились к небесам, ржание коней сотрясло землю.
Погоня началась.
Ван Ба и Дун Чэн, укрыв малолетнего Лю Туна, в спешке вели его по заброшенной тропе, ведущей на запад. Преодолели всего пару десятков ли, как за спиной вновь послышался топот копыт — погоня настигала. Стражники, оставшиеся при Ван Ба, хоть и сражались отчаянно, но силы были неравны: небольшому отряду противостояла превосходящая по числу и вооружению армия. Вскоре беглецов окружили в безлюдной степи, отрезав последний путь к спасению.
Начальник дворцовой стражи Сюй Цзянь вырвался вперёд, лицо его было искажено яростью. Он выхватил тяжёлый меч, уверенной рукой указав на Лю Туна. Ван Ба заслонил мальчика собой, грудью встал между ребёнком и смертью, лицо его заливал пот и кровь, но глаза пылали негасимой решимостью.
— Позор тебе, Сюй Цзянь! — выкрикнул он с проклятием. — За горсть власти ты стал псом узурпатора! Четыреста лет династии Хань — и всё погибает из-за одной крысы! Пусть я погибну сегодня, но умру с чистой совестью — как верный подданный!
Сюй Цзянь уже занёс меч. Рядом Дун Чэн, с побледневшим лицом, тревожно озирался по сторонам, будто в ожидании чьего-то прибытия. Но помощь всё не приходила.
Клинок уже был готов рухнуть на Ван Ба, как вдруг воздух прорезал резкий свист, и чёрно-белая стрела с янским оперением впилась точно в спину Сюй Цзяня. Он дёрнулся, выронил меч и с глухим стоном рухнул на землю, мёртвый ещё до того, как коснулся её.
Ван Ба уже приготовился встретить смерть. Никто не ждал помощи, но в самый отчаянный миг судьба вдруг обернулась другой стороной.
