Он вдруг почувствовал резкую, нестерпимую боль в голове, будто вся сила, копившаяся в теле, взорвалась и ударила в макушку. Половина тела моментально одеревенела, губы скривились, а рука, сжимающая шею, начала мелко дрожать.
Он напряг последние остатки воли, чтобы всё же задушить эту скользкую, тёплую шею…
И вдруг — холод в груди.
В её изящной руке внезапно появился короткий стальной кинжал.
Острие без промедления прорвало императорское одеяние, вонзилось в плоть — и глубоко вошло в самое сердце Синь Сюня.
Его тело задрожало, сотрясаясь от боли. Глаза, налитые кровью, по-прежнему с яростью уставились на Су Эхуан, а из горла вырывался странный, хриплый звук, похожий на предсмертное карканье.
Су Эхуан судорожно хватала воздух, тяжело дыша. Собрав последние силы, она оттолкнула его руку, всё ещё сжимавшую ей шею, и, выдернув кинжал, вонзила его обратно — ещё глубже, а затем повернула лезвие, с хрустом провернув его внутри.
Тело Синь Сюня рухнуло наземь с глухим грохотом.
Лицо Су Эхуан было мертвенно бледным, как у призрака. Прижав ладонь к горлу, она с трудом откашлялась, и, превозмогая боль, медленно поднялась с пола.
Синь Сюнь, даже испуская последний вздох, всё ещё смотрел на неё — в глазах застыла злоба и отчаяние, уродливое выражение безысходной ненависти.
Су Эхуан холодно усмехнулась:
— Я-то думала, ты хоть чего-то стоишь. Верила, что способен на великое, — вот и терпела, терпела долгое время, обслуживая твоё жирное, презренное тело. А ты — ничтожество! Настолько беспомощный и никчёмный, что даже умирать не можешь с достоинством. Ладно уж, уходи спокойно. Скажу тебе по правде: я с самого начала всё просчитала. Динь Цюй давно в моих руках — верен мне до конца, как собака. Он уже всё подготовил, и как только падут врата — мы уйдем. А ты… даже в смертный час винить других вздумал и хотел меня утянуть за собой? Спрячь свои мечты в гроб, выдумщик Весен и Осеней!
Она с презрением сплюнула в сторону тучного тела на полу, затем резко выдернула край юбки, который тот мёртвой хваткой зажал своим весом.
В этот момент снаружи раздались торопливые шаги.
Это была одна из прежних служанок Су Эхуан — та, что ранее по её приказу ждала возвращения Динь Цюя. Она стремительно вбежала внутрь и задыхаясь выговорила:
— Госпожа! Люди от генерала Диня пришли! Просят вас срочно идти к воротам Чжолунмэнь!
Слова служанки ещё не успели стихнуть, как её взгляд наткнулся на лицо Су Эхуан — изуродованное, лишённое прежней красоты. Глаза девушки распахнулись в ужасе, будто она увидела перед собой призрака.
— А-а-а! — с криком ужаса она обернулась и бросилась прочь.
Су Эхуан машинально коснулась своего лица — и сразу же ринулась за ней.
Услышав шаги за спиной, служанка в панике оглянулась. Су Эхуан приближалась, в руке у неё всё ещё был окровавленный кинжал, а глаза смотрели холодно, зловеще. Её лицо — искажённое, с изувеченным носом, в крови, словно у мстительного духа.
Служанку охватил животный страх. Ноги подкосились, и она с глухим вскриком рухнула на пол, зарыдав:
— Пощадите меня! Госпожа, я всегда была вам верна! Я ничего не видела! Клянусь, ничего не скажу, никому!..
Су Эхуан даже не дрогнула. Без всякого выражения на лице она вонзила кинжал прямо в сердце.
Когда тело служанки обмякло, Су Эхуан молча подошла, подняла с пола упавшую маску бабочки, быстро надела её, снова скрыв своё лицо.
Не теряя времени, она стремительно направилась к воротам Чжолунмэнь.
Дворцы, где некогда витал лиловый туман, лилась музыка, и танцовщицы в перламутровых покоях веселили императора, ныне утонули в хаосе и страхе.
Служанки в панике бежали во все стороны. Придворная стража, позабыв присягу, грабила покои. Куда ни глянь — всё было в беспорядке, в грязи, в тревоге и разорении.
В сопровождении последних оставшихся при ней верных слуг Су Эхуан на одном дыхании добежала до ворот Чжолунмэнь в северном дворце.
Но там было пусто. Ни следа тех, кто по плану должен был ждать её здесь.
В тишине она почти различала далёкий рёв — крики солдат Вэй Шао, ворвавшихся в ворота дворца Чжуцюэ.
Су Эхуан начала нервничать. Она взад-вперёд ходила по яшмовым ступеням Чжолунмэня, шагая всё быстрее, отчаянно бормоча проклятия. Золотые шпильки с нефритовыми фениксами, украшавшие её виски, дрожали и звенели при каждом шаге, отражая её нарастающее волнение.
— Больше не жду. Уходим сами! — процедила она сквозь зубы. Резко остановившись, она приказала повернуть назад — к саду Чжолуньюань.
Но в тот момент за спиной раздались спешные, тяжёлые шаги.
Она резко обернулась — и увидела, как Динь Цюй с отрядом сопровождающих быстро приближается к ней.
Су Эхуан обрадовалась, воскликнула: — Генерал Динь! — и, подняв подол, с облегчением бросилась ему навстречу.
…
Динь Цюй давно слыхал о знаменитой госпоже Юйлоу. Перейдя на службу к Синь Сюню, он однажды на дворцовом пиру, наконец, увидел её своими глазами.
Втайне он начал сравнивать.
Хотя её красота и уступала жене Вэй Шао — той, что в своё время на помосте Лули лишь одним взглядом потрясла его до глубины души и осталась в памяти до сих пор, — всё же в ней была своя особенная прелесть. К тому же, с закрытым маской лицом, она казалась загадочной и чарующей.
Услышав, что она — самая любимая из наложниц Синь Сюня, проживающая в Башне Лотоса, Динь Цюй не мог не воспылать интересом.
Недолго думая, он тайно стал её человеком — покорно склонился к её подолу, отдавшись ей всей душой.
Когда сегодня город пал, в хаосе он сумел пробиться обратно. Увидев, что она действительно ждёт его у Чжолунмэня, он поспешно подбежал и сказал:
— Госпожа, идёмте со мной! Я знаю, у Верхних Западных ворот есть бреша. Если отдать все силы — возможно, удастся пробиться. Я выведу вас!
Он не успел договорить, как во время её бега золотая маска-бабочка внезапно сорвалась с её лица и упала на землю.
Под маской открылась обезображенная, изуродованная половина лица.
Солнце стояло в зените и светило нещадно — каждый изъян был виден, как на ладони.
Динь Цюй застыл, как громом поражённый. Его глаза округлились, словно бронзовые колокола.
