Ночь опустилась на дворец, и вдоль пересекающих покои длинных коридоров зажглись ряд за рядом дворцовые фонари — светлые, мерцающие огни отгоняли тяжелую тьму, опустившуюся над императорским дворцом.
Император сидел у письменного стола в зале аудиенций, его глаза долго не отрывались от пламени свечи, а фигура казалась застывшей в нерешительном ожидании.
Даже сейчас он не мог поверить случившемуся: после того, как стрелой из арбалета, пронзившей его горло, он пал, он воскрес, став тем, кто сейчас сидел перед свечой.
Этот «он» — был по сути им самим, но одновременно и не им.
Хотя он и оставался первым императором великой Янь, объединителем страны, всё остальное — путь, который прошёл этот новый «я», — отличался от его прежнего опыта как небо и земля.
С того самого момента, как в хаосе озарение молнии вошло в его душу и завладело ею, в его памяти мелькали отрывочные образы этой новой жизни: сейчас наступил второй год эпохи Тайхэ, те, кто вместе с ним завоевал страну, по-прежнему служат ему верными генералами; его бабушка, госпожа Сюй, всё ещё жива, в эти дни она посетила Великий Храм и скоро вернётся обратно во дворец; а Су, женщина, которую он знал как свою императрицу в прошлом мире, — оказалась отравительницей, причинившей вред его бабушке.
…
Всё перепуталось, запуталось. Всё в этом мире, включая зал аудиенций, в котором он сейчас находится, для него одновременно и знакомо, и чуждо.
Он сидел один уже долгое время. Солнце склонилось к западу, и зал аудиенций постепенно окутывался густой сумеречной тьмой. Ночь окончательно поглотила всё вокруг, и стрелки часов уже показывали поздний час, но он всё ещё был пленён внутренним штормом ужаса и изумления.
Внезапно снаружи послышался приближающийся топот шагов. Затем раздался нежный женский голос и тихие разговоры служанок — мягкие и чистые, словно звонкий ручей, — звук, который он мгновенно узнал. Это была та самая императрица, дочь рода Цяо, которую он видел днём.
В его прежнем мире этот представительница рода Цяо оставила в памяти лишь холодный образ мёртвой красавицы. Но здесь она — его настоящая императрица, единственная и самая любимая женщина.
С каждым шагом женщины, приближающейся к залу, воспоминания, хранящиеся в теле, которым он овладел, нахлынули на него, как стремительный прилив.
Днём образ того «я», разделяющего с ней постель, уткнувшись в шелковые одеяла, возникал в его сознании кадр за кадром, ярко и отчётливо…
Если предположить, что всё это — лишь воспоминания прежнего «я», то в тот момент, когда он овладел телом, он ощутил живое тепло: она, испуганная громом, инстинктивно прижалась к нему. И даже сейчас ему казалось, что в его объятиях остаётся мягкость её прикосновения.
Он не мог испытывать ничего особенного из-за столь мимолётного объятия женщины. Но, когда её шаги становились всё ближе, внутри него неожиданно вспыхнуло тревожное волнение.
Он давно не испытывал, что значит быть взволнованным. Внезапно сердце забилось быстрее, словно вышло из-под контроля, вызывая неприятное чувство тревоги.
Она — самая близкая ему женщина. Если кто-то и мог заметить перемены в нём, то именно она. Это и объясняло внезапное напряжение, охватившее императора при мысли о ней.
Подавляя причину этого чувства даже от самого себя, он не желал, чтобы кто-либо узнал о том, что происходило внутри него. Никто, даже его супруга, его верная спутница.
Император тихо вздохнул, стараясь расслабить тело, которое неожиданно напряглось, словно от внезапного удара.
…
Кошка словно одержимая весь вечер возилась возле Сяо Цяо — куда ни отправишь её обратно в Цзядэ, она сама возвращалась, а служанки не могли ни удержать, ни поймать её. Наконец, в этот раз она прямо бросилась к Сяо Цяо, цепляясь за неё, трётся о ноги, поднимая голову и тихо мяукая, словно умоляя.
Обычно кошка была холодна и независима, и за все годы это был первый такой случай. Оставить её дома боялись — Вэй Шао аллергик, да и силой уводить её не хотелось. Глядя в её умоляющие глаза, слушая жалобное мяуканье у своих ног, сердце Сяо Цяо растаяло. Она взяла кошку на руки и отнесла в маленькие покоя рядом со спальной палатой, приказала служанкам перенести туда её лежанку. Уложив животное, она присела и ласково погладила его, уговаривая:
— Пока прабабушка не вернулась, тебе, наверное, холодно в Цзядэ, правда? Если ты не хочешь возвращаться, пусть останешься здесь на ночь. Но больше не убегай! Если ещё раз устроишь шалости — я серьёзно рассержусь, понял?
Вэй Шао был настолько раздражён, что готов был головой разбить стену — лишь бы вырваться из этой ловушки, в которую он сам себя загнал. Проведя в этом суматошном состоянии полдня и ночь, он наконец осознал одну простую истину: пока что ему не избавиться от надоедливой кошки, которая словно играла с ним в кошки-мышки.
Никто не знал о том, что с ним произошло, и даже Сяо Цяо не подозревала ничего. А если вдруг его поймают и запрут, чтобы не подпускать к ней — это будет настоящая катастрофа.
Ведь прежний владелец тела, чья душа отняла у него прежнее пристанище, — другой человек, и с ним всё понятно. Но самое страшное — чтобы его возлюбленная, императрица, не стала добычей того самого чужого духа.
Хотя формально это его тело, и тот император — тоже не совсем чужак, однако единственная настоящая и неподдельная принадлежность — это его прекрасная императрица. Даже прежний он не имел на неё права.
Вэй Шао понял — ему остаётся лишь смириться с этим суровым фактом.
Самое срочное для него теперь — заслужить милость своей прекрасной императрицы, всеми силами удержаться в этой спальне, чтобы в любой момент быть готовым к любым козням несчастного духа прежнего императора, что тот может задумать против неё.
«Мяу——»
Он жалобно протянул, а заодно показал язык и мягко облизал её ладонь.
Кошачий язык был тёплым и влажным, с нежными шероховатостями, и неожиданное прикосновение вызвало лёгкое покалывание и щекотку.
Сяо Цяо улыбнулась, отдернула руку, но тут же погладила его по голове и встала.
…
Сяо Цяо велела придворным подождать снаружи и вошла в зал для аудиенций.
Император сидел за царским столом, склонённый над свитками с докладами, внимательно их изучая.
Она подошла к нему, улыбаясь, и сказала: — Сегодня дела ещё не окончены? Я заметила, что вы задержались. Уже поздно, дорогой, должно быть, вы устали. Если нет ничего срочного, лучше отправляйтесь отдохнуть — остальное можно рассмотреть завтра.
Подойдя ближе, она аккуратно забрала у него из рук свитки и вместе с бумагами на столе привела всё в порядок, улыбаясь ему нежно.
Император был удивлён и несколько смущён.
В его прошлой жизни ни одна женщина не осмеливалась так просто отнять у него документы, тем более — доклады.
И уж тем более никто не называл его «дорогой» с такой игривой непосредственностью, при этом проявляя неподдельную ласку и близость.
Даже его первая жена, Да Цяо, обращалась к нему с почтительным титулом «господин хоу».
Она приблизилась, и вдруг в его ноздри ударил тонкий, нежный аромат, вызывающий умиротворение.
Его дыхание невольно замерло, он собрался с духом и тихо пробормотал: — Я как раз собирался идти…
Встав с места, он направился к выходу.
