Вэй Шао медленно открыл глаза и обнаружил себя всё в том же тёмном углу спальных покоев, свернувшимся калачиком — но не человеком, а кошкой.
Только что пережитое казалось настолько живым, словно это не сон, а реальность.
Его сердце бешено колотилось в груди — или, точнее, подушечки четырёх лапок были пропитаны потом, влажные и горячие, доставляя нестерпимый дискомфорт. Инстинкт заставил поднять одну лапу, чтобы вылизать её, но тут же сознание напомнило: он — император, человек, и такое поведение недостойно его.
С огромным усилием воли он сдержался и вместо этого аккуратно «умывался», складывая лапы, стараясь вернуть себе достоинство.
За окном постепенно светало, спальня наполнялась мягким сиянием свечей, а в полумраке за прозрачными занавесками мелькали едва слышные шорохи — люди готовились к утреннему приёму.
Вэй Шао, спрятавшись за тканью, наблюдал, как Сяо Цяо, его любимая, в последний раз провожала императора из покоев. В душе у него вздымалась и тревога, и надежда — этот день начинался по-особенному.
Вэй Шао вовсе не интересовался тем, как его прошлое «я» собирается быть императором.
Тот был настоящим фанатом императорской службы, безумно любил войну и совершенно не уделял внимания женщинам. Его усердие в делах государства заставляло Вэй Шао, который всё время мечтал украдкой улизнуть к своей прекрасной императрице, признать поражение.
Он нисколько не беспокоился, что тот самозванец начнёт снова задумываться о войнах — ведь хоть у Гунсун Яна и не было у него поддержки, бабушка всё ещё была жива.
Сейчас для Вэй Шао единственным желанием было неотлучно следовать за своей любимой императрицей.
Император ушёл, и Сяо Цяо вернулась, одна села у трюмо, подперев щёку, задумалась, словно у неё на сердце лежала какая-то тяжесть.
Вэй Шао тихо наблюдал её силуэт из укромного уголка, не удержался и подошёл к ней сзади, мягко потеревшись о её ногу.
Сяо Цяо опустила взгляд и с лёгкой улыбкой произнесла: — Ты тоже проснулся так рано?
Вэй Шао издал тихое «мяу» и ловко прыгнул ей на колени.
Сяо Цяо прижала его к себе, нежно поглаживая по мягкой шерстке.
Вэй Шао наслаждался этим моментом.
Хотя он и мечтал, чтобы всё сразу же вернулось на свои места, но именно сейчас, в её объятиях, под ласковыми прикосновениями любимой, ему было необычайно хорошо.
Корм, хоть и был всегда варёным мясом, порой казался ему пресным — ведь императрица строго наказывала не добавлять ни соли, ни каких-либо специй, а ухаживающие за ним дворцовые служанки строго следовали её указаниям. Его первый укус вызвал почти рвотный рефлекс.
Единственным утешением в его новой кошачьей судьбе была возможность быть так близко с прекрасной императрицей.
Вэй Шао целое утро никуда не уходил, цепляясь за Сяо Цяо, словно тень.
Во дворце во второй половине дня воцарилась полная тишина, словно сам воздух дышал спокойствием.
С наступлением раннего лета дни постепенно удлиняются, и у Сяо Цяо появилась привычка после обеда вздремнуть. Пока она спала, Вэй Шао уселся на пол у подножия императорской кровати и тихо наблюдал за ней.
До того, как стать императором, он был погружён в бесконечные военные походы и редкие встречи с ней. Даже рождение их дочери Фэйфэй он провёл вдали от неё.
После восшествия на престол его дни заняли государственные дела — ранние подъёмы и поздние возвращения, оставляя крайне мало времени на общение с любимой.
Но она никогда не выказывала ни малейшего упрёка. Отслуживая при Великой императрице-матери, воспитывая Фэйфэй, не проявляя ни капли гордыни или излишней требовательности, она с приходом весны организовывала заботу о шелковичных червях, а осенью — ритуалы в честь бога земледелия.
Когда он с Гунсунь Яном расходился во мнениях по государственным делам и его упрямый характер выходил из-под контроля, именно она выступала посредником, сглаживая острые углы…
Она действительно выполняла всё, что полагается настоящей императрице.
Сквозь тончайшие, словно крылья цикады, занавеси из прозрачного шелка, Вэй Шао неотрывно смотрел на спящую на императорском ложе Сяо Цяо. Его взгляд постепенно затуманился, мысли взволновались, и внезапно в сердце вспыхнула волна восторга. Он оглянулся — во дворце все слуги находились снаружи — и тихо, словно тень, вскочил на ложе. Раздвинув занавески, он грациозно, словно кошка, подошёл к её ногам.
Задержав дыхание, он осторожно приподнял край покрывала своей лапкой, обнажив её нежную, только что освободившуюся от чулок белоснежную ступню.
Вэй Шао приблизился, вдыхая её сладкий аромат, не удержался и языком едва коснулся её мягких пальчиков. Увидев, что она не проснулась, он решился на смелый второй лизок, затем перебирал каждый пальчик, лаская их, потом скользнул к стопе, продолжил нежно облизывать её пятку. Воодушевлённый и всё более раскрепощённый, он, не насытившись, заполз под одеяло, обхватил другую её ступню и с наслаждением продолжил свой тихий ритуал — ему казалось, что он на седьмом небе от счастья.
Сяо Цяо спала крепким сном дневного отдыха, погружённая в туманное забытьё. Её стопа вдруг почувствовала лёгкий зуд, и она невольно поджала пальчики.
Вэй Шао испугался, поспешно остановился и, затаив дыхание, замер под одеялом, боясь выдать хоть малейший звук.
К счастью, она ещё не проснулась — перевернулась на другой бок и вновь погрузилась в сон.
Побудив немного тишины, Вэй Шао медленно высунул голову из-под покрывала, глядя на её лицо — нежное, словно цветок морского персика. Не удержавшись от желания, он тихонько, словно кошачий балерун, ступил по шёлковому покрывалу к подушке. Наклонился, осторожно коснулся языком сквозь тончайшую прозрачную ткань её обнажённой груди.
Аромат нежный, бархатистая кожа… Вэй Шао был в полном восторге. От возбуждения его пробрал лёгкий дрожь, он уже хотел ещё раз насладиться этим вкусом, как вдруг из-за занавесей раздались шаги.
«Императрица! Императрица!»
Сквозь слои тонких шёлковых занавесок донёсся приглушённый голос слуги.
В горле у Сяо Цяо вырвался тихий вздох, ресницы едва дрогнули — она постепенно проснулась, с трудом пробиваясь сквозь весеннюю сонливость.
Вэй Шао со звуком «шшш» молниеносно спрыгнул с императорской кровати и стремительно спрятался под ней.
— Что случилось? — голос Сяо Цяо всё ещё звучал с примесью сонной нежности.
— Докладываю императрице, — ответила служанка, — генерал Цзя послал весточку: Великая императрица и маленькая принцесса отправились в столицу на день раньше, уже в пути, скоро будут.
Сяо Цяо задумчиво сказала:
— А императору сообщили?
— Уже сообщили, — уверенно ответила служанка.
Она медленно села, ещё слегка затуманенная сном.
Ей казалось, что только что кто-то чесал ей стопы щёткой, а теперь ноги влажные, и на груди что-то мокрое…
Она взглянула вниз и увидела, что лиф действительно был влажным.
— Кому-то разрешали войти? — спросила она у слуги.
Тот, отодвигая жемчужную занавеску, ответил:
— Никого не было.
Сяо Цяо насторожилась, почувствовала странность и вдруг вспомнила о той кошке. Оглядевшись, увидела, что её нет поблизости, и снова спросила.
— Кошку не видели?
Служанка поспешно осмотрела покои, после чего сказала:
— Раньше она была в спальне, а теперь никто не знает, куда она ушла.
Сяо Цяо задумалась, подумала, что, может, просто во сне вспотела, но тут же встревожилась: если кошка опять убежит и случится что-то плохое, будет беда. Быстро позвала слуг на поиски, сама встала, готовясь встретить бабушку.
…
Император лично вышел из дворца, встретил колесницу Великой бабушки у ворот Чжуцюэ, сопроводил её в Цзядэго. Глядя на её доброжелательное лицо, он широко раскрыл глаза, не моргая пристально смотрел на неё, в его взгляде мелькало сдерживаемое волнение. Наконец, не выдержав, он вдруг, с глухим «пфух», без слов упал на колени перед Великой бабушкой.
В изумлённых глазах тётушки Чжун и других придворных он полз на коленях к ней, крепко схватил её руку. Но самым поразительным было то, что император не просто держал её руку — у него текли слёзы, и он долго не поднимал голову, уткнувшись лицом в её колени.
Великая императрица Сюй была глубоко удивлена. Она всего-то отсутствовала в дворце чуть больше полумесяца, а при возвращении увидела, что император встретил её с такой трогательной радостью, будто видел её после долгой разлуки многих лет. Сдержав любопытство, она легко похлопала его по плечу, пытаясь утешить.
