Всё было ясно, просто, без ненужных слов.
Однако Мэн Тин так и не сказала ему, что с серебристыми волосами он казался дерзким, почти невыносимо красивым. Теперь же, с короткими чёрными, в его облике появилось что-то резкое и колючее. Эта холодность не отталкивала; в ней было странное, почти гипнотическое притяжение.
Цзян Жэнь не относился к числу «глянцевых» красавцев. В отличие от модных, отфотошопленных мальчиков, его черты были резкими, угловатыми, сдержанно суровыми. В толпе он не бросался в глаза.
Если Мэн Тин ловила взгляды с первого шага, его обаяние раскрывалось постепенно, как ночь, что наступает незаметно, но завораживает глубиной. И всё же, глядя на него сейчас, она подумала, что он милый. По-своему. Очень даже.
Дом с привидениями по-прежнему выглядел зловеще, но ни одно существо больше не осмеливалось показаться из темноты.
Мэн Тин выдохнула с облегчением. Она так долго искала его, теперь он не должен исчезнуть снова. Если уйдёт сейчас, она этого не простит.
Он молчал и смотрел на шарф, не говоря ни слова. Она смущённо коснулась его рукава.
— Я сама связала… не умею толком, так что не смей придираться, — Мэн Тин улыбнулась. — Это тебе. Подарок.
Он ничего не ответил.
Цзян Жэнь лишь расцепил её объятия, опустил взгляд и осторожно снял шарф… чтобы тут же снова накинуть его ей на плечи.
Она растерянно посмотрела на него. Что-то в нём изменилось. Она протянула руку, легонько дёрнув за ткань.
— Всё в порядке?.. Что случилось?
Он промолчал. Только убедившись в том, что она больше не боится, юноша прошептал:
— С днём рождения.
Её лицо сразу озарилось. Она закивала, как ребёнок, который ждал этого целый день:
— А подарок будет?
— Снаружи, — коротко ответил он.
Она покачала головой.
— Мне не нужен тот. Можно… другой?
Слегка порозовев, Мэн Тин протянула руки к нему и сказала:
— Обними меня.
В его взгляде отразилась она. Тёплая, светлая, будто сотканная из лучей. В её глазах — звёзды, а в нём всё замирало при этом виде. Казалось, он не может дышать и оттого холодность во взгляде становилась почти невыносимой.
Он не понимал, от чего сильнее жжёт: видеть её боль… или чувствовать, как близость причиняет ещё больше.
— Только тот, — произнёс он наконец.
Голос его звучал ровно, почти безжизненно. Объятие, что только что согревало, рассыпалось. Он отстранился.
Под ногами вспыхивали бледные зелёные огни, по полу скользили струи пара. Атмосфера казалась сюрреалистичной, будто кадр из фильма, в котором она — главная героиня, но сцену написали не для неё.
Она думала, он обрадуется, но в его взгляде был безжалостный, как северный ветер лёд. И на секунду ей показалось, что с неба снова пошёл снег.
Её румянец побледнел и исчез.
В чистых, прозрачных глазах вспыхнули обида и растерянность. Она медленно и бессильно опустила руки.
— Я позову кого-нибудь, чтобы тебя проводили, — сказал он, не глядя и достал телефон.
Один звонок и через минуту уже должен был появиться сотрудник, чтобы сопроводить её. Работникам аттракциона тоже велели больше не пугать, пусть оставят её в покое.
До встречи с ним Мэн Тин и не знала, что такое каприз.
Она выросла с матерью, которая одна тянула их семью. Цзэн Юцзе работала швеёй на фабрике, годами вручную обрабатывала заказы, пока не открыла своё дело. Жизнь их не баловала.
После школы Мэн Тин всегда спешила домой. Она делала уроки, мыла полы, массировала маме плечи, старалась быть хорошей дочерью.
Папа Шу, с его работой и тремя детьми, тоже не мог уделять ей много внимания. Если возникали проблемы, она решала их сама.
Однако теперь, перед Цзян Жэнем, она впервые позволила себе быть не паинькой, а просто девочкой. Мэн Тин училась просить, быть мягкой, позволять себе быть хрупкой.
А он, как будто сделан изо льда. Тот же, кто всего минуту назад держал её так крепко, с сердцем, бьющимся в груди, как у зверя, загнанного в угол.
Теперь он чужой. Холодный. Немой. И передаёт её в руки незнакомцев.
