Она натянула одеяло почти до самых глаз. Остались только изящные брови и влажные, смущённые глаза. Длинные ресницы дрожали, будто шептали: «Я правда не виновата».
Такая беззащитность действовала сильнее любого прикосновения.
Цзян Жэнь не выдержал и нервно усмехнулся:
— Я точно тебе что-то задолжал в прошлой жизни. Всё, хватит уже. Спи. Никаких привидений. Если хоть один сунется, я ему башку оторву. Договорились?
— Договорились, — шепнула она из-под одеяла.
А когда он отвернулся, Мэн Тин, которую он не видел в темноте, едва заметно улыбнулась, смеясь про себя.
Цзян Жэнь остался сидеть на стуле, закинув ногу на ногу. Спать он не собирался. Он бодрствовал и охранял её покой. Только под утро, когда дыхание Мэн Тин стало ровным и глубоким, он позволил себе прилечь и заснуть рядом с ней.
Утром у неё была пара, и Мэн Тин заранее поставила будильник.
В метро, в толпе и шуме, она, уставшая и полусонная, зевала. Этим невольным движением она привлекала к себе взгляды.
Цзян Жэнь молча подтянул её к себе, прикрыл ладонью её лицо и прижал к своей груди так, чтобы никто не смотрел.
Она даже чуть встрепенулась от неожиданности.
— Я уезжаю, — коротко сказал он. — Если в университете что-то случится, обратись к Сунь И.
— Всё будет нормально, — ответила она.
Он нахмурился:
— На стройке в городе Х сейчас завал. Когда смогу выбраться — не знаю.
— Тогда… я приеду к тебе на каникулы?
— Не надо, — произнёс он ровно, но с явным отстранением. — Там грязно, шумно, бетон везде. Это не для тебя.
Образ, где он в каске, в пыли, в шуме тяжёлых машин, ей и правда лучше видеть только раз. Он не был с ней таким… А если она вдруг увидит больше, чем нужно?
Цзян Жэнь задержал взгляд:
— Когда соберёшься — скажи. Я приеду и встречу.
Они вышли из метро ещё до семи. Город только просыпался.
Редкие прохожие двигались неторопливо, в утренней тишине отчётливо слышался лишь стук шагов.
Вдруг, будто по внутреннему импульсу, перед расставанием Мэн Тин тихо заговорила:
— Когда я была в средней школе, мама часто говорила, что мне трудно по-настоящему влюбиться.
Цзян Жэнь опустил глаза, но не сводил с неё взгляда.
Она впервые сама упомянула мать и в её голосе звучала необычайная мягкость, почти светлая грусть.
— Мама говорила, что даже танцы, хотя я их так любила, могла бросить просто, чтобы уступить Шу Лань. У меня не было отца. Не было и той уверенности, которую даёт мужская защита. В детстве я видела, как обиженных девочек в школу приходили защищать отцы. Они строго говорили с учителями, ставили на место обидчиков… А я просто старалась быть послушной, чтобы мама не уставала ещё больше. Ей и так было тяжело.
— Теперь тебе больше не нужно бояться, — тихо сказал Цзян Жэнь.
Она улыбнулась в свете утра. По-девчачьи искренне, по-весеннему тепло Мэн Тин промолвила:
— За свою жизнь я многим жертвовала. И если нужно было, умела отпустить. Но есть кое-что, от чего я не откажусь ни за что. Цзян Жэнь — это ты.
Сердце в груди у него вспыхнуло и забилось с такой силой, будто гул разносился по всему телу.
Мэн Тин редко говорила о чувствах.
Сказав это, она сама смутилась.
Мэн Тин потянулась к краю его рубашки и уткнулась щекой ему в грудь. Тёплая, румяная, нежная. Она потёрлась, как котёнок, и тут же воспользовалась загоревшимся зелёным светом, чтобы быстро пересечь дорогу.
Такая девочка… такая милая.
Любовь делает людей не только смелыми. Она делает их красивее, добрее, чище.
Цзян Жэнь усмехнулся и хрипло выругался про себя.
Чем она была лучше, тем отчётливее он чувствовал, как сам до неё не дотягивает.
Есть другие: студенты с отличными дипломами, внимательные, уверенные, всегда под боком. А он… далеко, в городе Х, с травмированной ногой, без высшего образования и с прошлым, которое невозможно стереть. Даже сейчас он не осмеливался появиться среди её однокурсников. Парень без диплома в строительной куртке там выглядел бы чужим.
Но у него были руки. Были мозги. И были деньги, заработанные потом и риском.
Он поклялся, что сделает всё, чтобы она получила лучшее, на что способен этот мир.
Спасибо за качественный перевод!
Спасибо, что следите за ним)