Старшие тётушки, что служили с ней уже полгода, зная добрый и ровный характер хозяйки, приветливо ей улыбались, поздоровались и с усердием занялись делом. А вот несколько юных служанок вроде Фуфэн, что лишь недавно прибыли из тяньчжуаня и успели лишь выучить основы этикета под присмотром Сусин, — те, напротив, выглядели совсем испуганными: боязливо сновали по саду с лейками, исподтишка косясь на госпожу с тревогой в глазах.
Взгляд Доу Чжао остановился на одной из молодых служанок — та оказалась на удивление проворной: пока остальные выполняли указания только после строгого распоряжения старших тётушек, она, услышав, как кто-то велит «принести ножницы», тут же схватила веник и начала заметать обрезанные ветви рядом.
Доу Чжао кивнула на девушку и спросила у стоящей рядом Ганьлу:
— Как её зовут?
Ганьлу, тоже заметив её расторопность, с улыбкой ответила:
— Зовут Фуё. Её прислали с тяньчжуаня Тянцзыня. Говорят, прадед этой девочки когда-то служил в поместье гуна Аньго, а дед был управляющим торговым делом вне столицы. В её поколении в семье родилась лишь она одна, а отец — всего лишь обычный земледелец при управляющем земельным наделом. Он хотел пристроить дочь в хорошее место, вот и попросил чжуантоу из Дасина устроить её в дом.
— А при рождении она как звалась? — Поинтересовалась Доу Чжао.
Ганьлу задумалась:
— Кажется, звали… Мэйя?
— Мэйи́ (美贻), — поправила её Доу Чжао. — «Не потому я зову тебя прекрасной, что ты такова, но потому что красота твоя — как дар»[1].
Ганьлу заморгала, глядя на госпожу в полнейшем недоумении.
Доу Чжао поинтересовалась:
— У неё нет братьев и сестёр, или что-то произошло с ними?
Ганьлу чуть смутилась:
— Этого, я точно не знаю, госпожа.
Доу Чжао усмехнулась:
— Тогда сходи, разузнай.
Ганьлу тотчас вышла из крытой галереи.
Доу Чжао же прошла в покои.
Спустя недолгое время Ганьлу вернулась и доложила:
— Госпожа, всё выяснила. У неё был дядя, родной брат и двоюродный брат. Дядя как-то напился и упал в пруд — утонул. Родной брат умер от болезни в пятнадцать лет. А двоюродный — ещё с рождения страдал от астмы и умер, не дожив до трёх лет.
Доу Чжао кивнула и отпустила её.
На следующий день она приказала собрать нескольких младших служанок из тех, что носили имена с иероглифом «фу», — вместе с Цзиньгуй и Иньгуй, чтобы те занялись плетением декоративных шнурков.
Лучше всех справились Фуё и другая девочка по имени Фуфэн. Особенно выделялась Фуфэн — проворная, старательная, с тонкими и удивительно умелыми пальцами. Она плела не только простые «мэйхуа» — аккуратные, плотные луо-цзы[2] с узором, похожим на цветки сливы, — но и гораздо более сложные: «бяньфу», замысловатые петли в форме летучей мыши, символа счастья и благополучия, и «хуедэ»— нежные узоры, повторяющие очертания бабочки, такие изящные и воздушные, что казались живыми. Фуфэн справлялась с ними с такой ловкостью, будто рождена была для нитей и узоров. Даже Иньгуй, тринадцатилетняя и уверенная в своём мастерстве, не удержалась от восхищённого взгляда и искренней похвалы.
Доу Чжао с улыбкой спросила Фуфэн:
— Смотрю, у тебя руки ловкие. Кроме плетения луо-цзы, какими ещё рукодельными умениями ты владеешь?
Фуфэн явно разволновалась, щёки у неё порозовели, но она с сияющими глазами выпалила:
— Я ещё умею плести пуговицы — разные! Двойные бабочки, цветы хайтана… всё умею!
— О? — Доу Чжао с доброй улыбкой посмотрела на неё. — А кто тебя учил?
— Моя бабушка! — с гордостью произнесла Фуфэн. — Она раньше работала в вашей усадьбе и обладала многими знаниями и навыками. Даже роды принимала! В нашей семье её слово — закон. В этот раз она тоже направила меня к вам. Сказала, что если мне представится возможность служить госпоже, это будет самым большим счастьем в жизни. Велела слушаться вас и честно выполнять свои обязанности — тогда и моя жизнь изменится к лучшему.
Доу Чжао согласно кивнула, улыбка на её лице стала теплее. Она неторопливо обвела взглядом лица маленьких служанок и спокойно сказала:
— Бабушка у тебя умная. Если будете добросовестно служить, хозяева вас обижать не станут.
Цзиньгуй с Иньгуй смущённо засмеялись, а Фуё, Фуфэн и ещё одна маленькая служанка по имени Фусюэ аккуратно сделали поклон Доу Чжао и хором с почтением ответили:
— Не подведём наставлений госпожи!
Увидев это, Цзиньгуй и Иньгуй наконец тоже опомнились, торопливо вскочили на ноги и с суетливой поспешностью подхватили вслед за остальными:
— Мы не смеем разочаровать госпожу!
Доу Чжао рассмеялась, похвалила:
— Хорошо.
Посидев с ними ещё немного, она покинула покои и направилась в кабинет.
Позвав Ганьлу, она велела ей пригласить Чэнь Цюйшуя. Когда тот пришёл, она протянула ему листок, на котором были записаны имена Фуфэн, Фуё и Фусюэ:
— Помоги мне хорошенько проверить, кто они и откуда. Всё — до самых корней.
Чэнь Цюйшуй аккуратно сложил записку с именами в небольшой квадрат и убрал её в рукав. На лице у него промелькнуло волнение:
— Госпожа, я тут выяснил: у того самого управителя Ли ещё был младший брат. С детства болен ногами, передвигается с трудом. По милости покойного гуна его освободили от службы и позволили пойти в ученики к портному. Сейчас он держит мастерскую в уезде Ваньпин. Пока была жива госпожа Цзян, дом гуна нередко заказывал у него мелкие работы. Но с тех пор как госпожа Цзян скончалась, из усадьбы гуна к нему больше ни одного заказа не поступало.
Доу Чжао была искренне удивлена.
Она-то думала, став супругой гуна, госпожа Цзян использовала только людей из клана Цзян. А выходит, она по-прежнему держалась и за людей семьи Сун.
Доу Чжао вполголоса спросила:
— Ты уже поговорил с этим портным Ли?
— — Да, я поговорил с ним, — кивнул Чэнь Цюйшуй. — У управителя Ли был только один сын, который раньше работал в отделе делопроизводства внешнего двора усадьбы гуна. Его невестка была второй по рангу служанкой в покоях бывшей госпожи. Из двух внуков старший был помощником в библиотеке усадьбы гуна, а младший — учеником в столичной кондитерской.
В тот день, когда в усадьбе произошёл разгром, все члены семьи, кроме младшего внука, который был в кондитерской, заболели и скончались.
Когда я пришёл, портной Ли был очень бледен, что говорило о его сильном страхе. Я слегка надавил на него, и он рассказал правду: после череды смертей в семье мальчик — младший внук управителя Ли — решил, что его дед, отец и брат были в чём-то виноваты. В панике он ночью сбежал к деду. Опасаясь за жизнь ребёнка, портной Ли помог ему устроиться на юг и отправил с чужими людьми за море.
[1] имя «Мэйи» (美贻) созвучно строке из древнекитайской поэзии: “匪汝之为美，美人如贻”, что можно перевести как «Не потому ты прекрасна, что прекрасна сама по себе, но потому что твоя красота — как дар, как послание». Здесь имя девушки отсылает к этой высокой эстетике.
[2] «络子» (луо-цзы) — это декоративные шнурки или плетёные украшения, которыми в Китае обвязывали пояс, сумочки, веера и другие предметы. Могли иметь форму цветов, животных, символов счастья и долголетия.
