Лю Шуан бросила взгляд на бутылочку, взяла её, открыла и уже поднесла ко рту, как вдруг он прижал её руку.
Она подняла глаза. В его взгляде пряталась тень. Он спросил негромко:
— Ты собираешься выпить её вот так, без колебаний? Больше не боишься боли?
— Немного боюсь, — призналась она. — Но ведь нельзя каждый раз заставлять тебя уговаривать меня, верно?
Содержимое нефритового флакона, а именно каплю росы Ханьцуй, она пила раз в десять лет. Янь Чаошэн уверял, что только это может защитить её тело от разрушительного действия энергии мира духов. Бессмертной, связавшей свою судьбу с духом, всегда приходится платить цену.
Первый раз эта капля вызвала у неё такую боль, что ломило кости. Она почти кричала, а он стоял, не вмешиваясь, с каменным лицом, приказывая ей всё вытерпеть.
С тех пор у неё было стойкое отвращение к этому зелью. Она всегда пыталась найти отговорки, увильнуть, но безуспешно. Он легко раскрывал любую хитрость.
Сегодня же всё было по-другому. Поведение Янь Чаошэна вызывало тревогу. Она, решив, что лучше быстро, чем долго мучиться, собралась выпить всё залпом, но именно он выглядел теперь нерешительным.
Он по-прежнему держал её руку вместе с флаконом.
— Ты больно сжимаешь, — прошептала она.
Он закрыл глаза, а когда открыл, в его взгляде не осталось и следа тревоги. Он отпустил её.
— Тогда… я пью, — уточнила она.
— Пей, — холодно разрешил он.
Слишком многое произошло за последние дни. Он уговаривал её чаще, чем за весь последний год. И хоть Лю Шуан была капризной и любила внимание, но она и впрямь была сильной. В ней не было излишней слабости.
Она сжала губы, поборола страх и выпила. Боль пришла почти сразу. Несмотря на подготовку, тело задрожало. Губы Лю Шуан были сжаты так крепко, что она почти прокусила их, лишь бы не закричать.
Сначала он только смотрел, а затем вдруг усмехнулся, поймал её за подбородок и протянул руку:
— Кусай, если больно.
Она, едва держась на ногах, покачала головой. Он, нахмурившись, сам вложил ей запястье в рот и приказал:
— Сказал — кусай!
Лю Шуан застыла. Его рука была такой бледной, не защищённой ни каплей духовной силы. Стоит ей вцепиться зубами, и оттуда хлынет кровь.
Она не могла причинить ему вред и вместо укуса легонько поцеловала выступающую под кожей косточку.
Янь Чаошэн надолго замер, потом внезапно обнял её крепко и… расхохотался.
Может, она и правда была в бреду от боли, но в тот миг ей показалось, что в его смехе слышалась обречённость и тоска.
Боль утихла лишь спустя несколько долгих минут.
На её лбу остался прохладный поцелуй. Когда она подняла глаза, Янь Чаошэна уже не было рядом. Только качели, раскачиваясь, уносили тепло от его рук.
Она моргнула и коснулась лба, не понимая, был ли это поцелуй наяву, или ей всё почудилось.
Он почти никогда её не целовал. Даже когда она изредка приставала с поцелуями, он насмешливо отстранялся, щекоча её щеки и, усмехаясь, отшучивался:
— Уймись.
Даже в редкие моменты близости он каждый раз словно нарочно останавливался, будто боялся перейти черту. Он доходил до её губ и разворачивался, будто это был предел, за которым находилось что-то непростительное.
Она положила руку на сердце. Каждый раз, после того, как она выпивала росу Ханьцуй, её сердце становилось крепче и выносливее. Это действительно помогало.
Она прикинула: совсем скоро на Цанлане вновь вспыхнет кармическое пламя. В детстве её оберегали старшие, а теперь она сама стала старшей и должна защитить младших.
Такой род может жить вечно, пока в нём передаётся забота.
— Чан Хуань, — позвала она.
Служанка появилась через мгновение.
— Госпожа?
— Передай Цинлуань, пусть отправит письмо дедушке Дереву в Цанлане. Скажи, я скоро вернусь, чтобы помочь пережить очищающий огонь.
Лю Шуан задумалась, а затем покачала головой.
— Постой. Пока не отправляй. Немного позже.
Ведь теперь Янь Чаошэн снова здесь, в мире духов. Она хотела спросить его: «А не хочешь ли ты вернуться со мной туда, где когда-то, давным-давно, мы мечтали построить наш дом?..»
