— Так значит, у меня будет башенный дух? — Сначала Грэйт обрадовался, но тут же испытал и испуг. Конечно, этот испуг он не стал демонстрировать перед баронессой Витайг. Выходит, я повесил на себя долг в двадцать тысяч золотых? — причём даже не стоит рассчитывать, что эти деньги можно будет вернуть из гонорара за лечение королевы, из платежей богатых клиенток родильни или из платы Храма Источников за обучение? А Совет-то, выходит, ещё и с элементами навязанной покупки работает!
Ну ладно… об этом можно пока не думать. Всё-таки Совет не сказал, что двадцать тысяч золотых — или пять тысяч очков вклада — нужно вернуть к конкретному сроку, да и процент по кредиту не назвал. Можно смело считать это беспроцентным займом. А если захотят принудительно взыскать… Тогда я пойду к учителю за поддержкой!
Впрочем, у Грэйта были и другие заботы — в основном финансовые: новые наёмные акушерки, медсёстры, обслуживающий персонал — им ведь как минимум надо платить зарплату.
С учениками-магами проще: теперь Грэйт уже без зазрения совести мог говорить — «раз вы пришли учиться ремеслу, то какая ещё зарплата?» — но ведь есть и текущие расходы: обед, чай, и прочие мелочи, которые больница вряд ли позволит им оплачивать из своего кармана.
А ещё с ростом количества операций росли и расходы на обеспечение: топливо, чистая вода, бельё, простыни…
И эти деньги он мог заработать только сам. Королева уже выделила разовую сумму в двадцать тысяч золотых, и, как бы это ни было оформлено, надеяться, что она ещё даст на нужды больницы, — практически бесполезно.
Поэтому Грэйт отправился к прежнему директору больницы — почтенному сэру-господину, который, хотя формально и уступил Грэйту контроль, по-прежнему держал всю работу на себе.
— Хочешь дать объявление в газете? — переспросил тот.
— Да, — кивнул Грэйт, — напиши, что мы собираемся начать новое медицинское исследование — сравнение родов с обезболиванием и без него.
Если обезболивание применяется только во втором периоде родов — то есть в самую интенсивную и болезненную фазу схваток, — то магические расходы можно снизить до десяти золотых. А если обезболивать весь процесс — тогда цена будет сто золотых.
— И, — добавил он, — если у участницы исследования возникнет необходимость в кесаревом сечении, операция для неё будет бесплатной.
Господин быстро записывал, но на этих словах замер, поднял глаза, хотел что-то сказать, но передумал. Ну ладно, раз все операции и магическое лечение делает сам Грэйт, то он волен решать, кого оперировать бесплатно.
— Так что именно тебе нужно? — уточнил он.
— Мне нужно, чтобы реклама была направлена точно по целевой аудитории, — объяснил Грэйт. — Примерно это семьи, готовые заплатить от десяти до ста золотых за облегчение родов. Я не знаю, какие газеты или ещё какие каналы связи лучше всего до них дойдут — это я и хочу поручить тебе. И улучшение финансов больницы — тоже на тебя!
Господин принял задание. Надо отдать ему должное — в столице он знал все ходы и выходы. Уже на третий день после того, как он распространил информацию, в больницу начали приходить роженицы из обеспеченных и зажиточных семей.
Падма Стот, опираясь на руку младшей сестры, медленно вошла в белое двухэтажное здание и слегка нахмурилась. Снаружи оно выглядело чистым и ухоженным, вызывая доверие, но внутри витал странный запах — холодный, жёсткий, даже немного едкий.
— Госпожа, это запах дезинфицирующего раствора, — сразу пояснила внимательная медсестра. — Это изобретение мага Нордмарка. Регулярная обработка помещений им снижает риск заражений и предотвращает родильную горячку. Здесь им обрабатывают палаты, коридоры и все инструменты.
Ну что ж, ради своей же безопасности придётся смириться с этим запахом вместо привычного аромата цветов.
Падма прошла в палату № 3, легла на кровать и решила, что пока схватки не слишком сильные, нужно поспать. Но только она закрыла глаза, как в коридоре раздался пронзительный крик:
— А-а-а!
Падма вскочила, сердце бешено заколотилось. Её сестра Лиджи, сидевшая на диване, уже бросилась к двери. Как только та распахнулась, крик прорезал уши ещё сильнее:
— Больно! Невыносимо! Сделайте мне кесарево, умоляю!
— Госпожа, у вас нет показаний для кесарева, — ровным, почти равнодушным голосом ответила ей молодая женщина. — Потерпите, не тратьте силы зря. Раскрытие уже семь пальцев, через пару часов родите.
— Не хочу! Сделайте хоть обезболивание, прошу!
— Госпожа, при поступлении ваша семья оплатила только один час обезболивания, и вы его уже использовали. Хотите продолжить — нужно доплатить.
— Я… — начала роженица, но тут Падма, ведомая любопытством, вышла в коридор и прислонилась к дверному косяку.
Вокруг уже выглядывали другие роженицы и их родственники. А посреди коридора, вцепившись в плечи пожилой женщины, стояла молодая беременная, бледная, с растрёпанными волосами, едва держась на ногах:
— Умоляю! Сделайте обезболивание! Я больше не могу терпеть!
— Деньги уже заплатили! — резко отрезала пожилая, вырываясь из её хватки. — Ты сама потратила впустую, раньше времени! Мой сын в море горбатится целый год, чтобы заработать эти десять золотых — думаешь, легко было их отдать?
— У меня… есть приданое… — еле выговорила роженица, сползая на колени от боли. — После родов я одолжу у родных… пожалуйста, дайте обезболивание сейчас…
Даже самое холодное сердце дрогнуло бы от такой сцены. Падма, если бы сама не была в родах, подошла бы, подняла её с холодного пола и сказала: «сядь, а то застудишься».
— Твоё приданое — тоже семейное! Ты в долги влезешь — семье отдавать! — безжалостно отрезала пожилая. — Женщина рожает — всегда больно! Наши бабки все так рожали, и ты потерпишь! Если бы не уверенность, что тут всё под контролем, я бы тебя сюда вообще не повела!
Падма закрыла глаза. Вот что значит у женщины нет своего дохода — всегда зависишь от чужой воли…
В этот момент из соседней палаты вышел кто-то и, гневно указав на молодую женщину-лекаря, воскликнул: — У вас что, в больнице нет сострадания?! Видите же, как она мучается, а вы не даёте обезболить!
