Фэн Фумин с выражением, в котором таилось нечто неуловимое, смотрел на Лю Шуан. Его взгляд скользнул по её ладони, в которой покоилась жила, но он ничем не выдал интереса.
Лю Шуан несколько раз почти была уверена, что он вот-вот нападёт, и всё же не решится отпустить их просто так. Этот владыка был ядовитым и безжалостным, как скорпион. Когда она уже села на спину журавля Шао Ю, тот всё ещё не сделал ни малейшего движения.
— Немалодушен ты, господин Шао, — проговорил Фэн Фумин с особым, скрытым смыслом в голосе.
Лю Шуан взглянула на него снизу вверх. Тот усмехнулся и будто иронично спросил:
— Как зовут столь достойную бессмертную?
— Чишуй Лю Шуан, — ответила она спокойно.
Теперь, когда Шао Ю рядом, ей было нечего бояться, и имя своё она назвала без колебаний.
— Прекрасно, — Фэн Фумин прищурил свои длинные узкие глаза, в голосе его слышалась насмешка. — Раз уж духовная вена досталась тебе, то, по сути, нет разницы, кто её забрал, ты или я. Обидно, конечно, что бессмертная Чишуя не явилась на сегодняшний Банкет Четырёх Морей и отправила вместо себя кого-то из младших. Упущение, без сомнения. Но что ж, восполнять пробелы, в этом я особенно силён.
— Из рода? — настороженно переспросила Лю Шуан, уловив ключевые слова.
Она припоминала, как в день, когда покинула небесную колесницу, оставила отцу письмо, но уж точно никого не просила представлять её на празднестве. Тем более на этом, где Фэн Фумин проводил смотрины невест. Она бы не допустила такой путаницы.
Фэн Фумин усмехнулся себе под нос, но ничего не объяснил.
В этот момент Шао Ю сказал:
— Мы с бессмертной Чишуй откланиваемся. Пусть наследный принц бережёт себя.
Голос его был ровным и сдержанным, в нём звучало достоинство. Он и вправду имел на это право, ведь тысячи лет назад титул Небесного Владыки выбирали из четырёх главных Обителей, и лишь потому, что клан Фэнов набрал силу и стал безмерно влиятельным, наследным принцем назначили Фэна. В иных обстоятельствах титул вполне мог бы достаться Шао Ю.
Даже если он и не будущий владыка, он — правитель Куньлуня. Шао Ю, бесспорно, — один из самых почитаемых среди бессмертных. Ни перед кем ему не нужно склоняться.
Едва журавль взмыл в воздух, как с неба стремительно сорвался луч мягкого, жёлтого света.
— Брат Шао Ю! — раздался высокий, тревожный женский голос.
Шао Ю даже не обернулся. Он продолжал уводить Лю Шуан прочь.
Фэн Цайи рванулась вперёд, собираясь догнать их, но Фэн Фумин схватил её за запястье и удержал.
— Брат, отпусти! Я должна его догнать! — воскликнула она
Голос её сорвался в истерике. Сегодняшний Банкет Четырёх Морей был праздником выбора невест для наследного принца, но для неё этот день означал гораздо больше.
Она с огромным трудом уговорила отца выдать её за Шао Ю, и тот, хоть и не дал согласия сразу, не выразил явного отказа.
Вся в напряжении, она скрывалась за занавесом, украдкой подглядывая за гостями.
Фэн Цайи была на седьмом небе. Мечта тысячелетней давности наконец-то могла сбыться. Если бы не строгость матери, она непременно поторопила бы отца. Пусть её сразу обручат с наследником Куньлуня.
Фэн Цайи знала, что Шао Ю пока ещё не испытывает к ней чувств, но это не имело значения. Она столько лет ждала и была готова ждать ещё. По его характеру ясно, что даже если не любит, он будет уважать и оберегать свою супругу, и не позволит ей страдать.
Фэн Цайи была уверена, что ради спасения истощённой духовной вены Куньлуня Шао Ю согласится.
Не успел пир подойти даже к середине, как какой-то седой старик подошёл к Шао Ю и что-то шепнул ему на ухо. Лицо того изменилось, он тут же сослался на срочные дела и покинул торжество.
Не дожидаясь кого-либо, он выхватил с пиршества духовного журавля и тотчас исчез за пределами Небесного Дворца.
Фэн Цайи в ярости стиснула зубы до скрежета и немедля бросилась вдогонку. Конечно, она была далеко не так сильна, как он, и отстала. Когда девушка наконец нагнала его, то успела только увидеть, как он уходит… с другой женщиной.
Ей лишь на мгновение удалось рассмотреть ту девушку… и этого было достаточно. Пришлось признать, та была потрясающе красива.
Глаза чистые, как весенний ручей, губы алые, будто роспись киноварью, а на лбу — синее перо, подобное лотосу в предрассветной дымке, ещё не распустившемуся от стеснительности. Словно сама заря взяла её под крыло.
