«Три смеха» — изысканный кабинетик, украшенный старинными полотнами. Среди них висел и подлинник Чжу Чжишаня, а прочие картины и каллиграфия принадлежали кистям мастеров современности. Сусу, набравшись за последние годы опыта, с одного взгляда поняла их ценность.
Мулань сидела в одиночестве за столиком, неподвижно глядя в чашку чая. Сусу, стараясь разрядить обстановку, засмеялась:
— Мулань, ты так поспешно меня вызвала. Что же стряслось?
Подруга медленно подняла глаза и выдавила печальную улыбку.
— Что с тобой? Поссорилась с мужем? — удивилась Сусу.
Мулань тяжело вздохнула:
— Вот бы лучше с ним повздорить…
Когда Сусу села, служащий подошёл с меню:
— Третья госпожа, что будете заказывать?
— Я уже ужинала, спросите у госпожи Чжан.
А потом, повернувшись к подруге, улыбнулась:
— Поссориться с мужем — дело житейское, ты только не принимай близко к сердцу. Считай, сегодня угощаю я. Ешь, сколько душе угодно, и всё пройдёт.
Мулань, дождавшись, пока служащий выйдет и закроет дверь, неожиданно сжала её руку:
— Глупенькая… неужели ты и правда ничего не знаешь?
Сусу опешила:
— Что именно я должна знать?
Мулань замялась, словно борясь с собой:
— По правде сказать, мне не следовало бы тебе рассказывать это, но, кроме меня, никто не решится. Прости меня, Сусу…
Та с недоумением и тревогой всмотрелась в подругу:
— Говори яснее, не мучай. Мы с тобой знаем друг друга столько лет, что уж скрывать нечего.
Мулань тихо произнесла:
— Только обещай: не сердись и не печалься.
И в тот момент Сусу вдруг почувствовала, о чём пойдёт речь, и в душе её установилось странное, ледяное спокойствие.
— Ну? Что ты слышала? — спросила она ровно.
Мулань снова вздохнула:
— Я познакомилась с Ван Цилинь ещё в прошлом году. Она дальняя родственница кузена Миншу. Никогда бы не подумала, что всё повернётся так.
— Понятно, — холодно откликнулась Сусу. — Я ни на тебя, ни на других не держу зла. Теперь ясно, почему он просил меня держаться от госпожи Ван подальше.
Мулань торопливо добавила:
— Но, насколько я знаю, для него это было лишь мимолётное увлечение. Говорят, что он уже порвал с ней.
Сусу едва заметно изогнула губы в туманной улыбке. Мулань поспешила сказать:
— Ты не должна так реагировать. Ведь он всё-таки защищает тебя, иначе не настаивал бы, чтобы ты не общалась с ней.
Собравшись, Сусу спокойно произнесла:
— Давай больше не будем об этом. Закажем что-нибудь поесть, вдруг я и в самом деле проголодалась.
Мулань на миг опешила, а потом тихо добавила:
— Есть ещё одна вещь… не знаю, стоит ли говорить тебе.
Сусу негромко вздохнула:
— Говори, что на душе, не держи в себе.
— Я только со слов других передаю… — колеблясь, произнесла Мулань. — Говорят, Ван Цилинь беременна.
Лицо Сусу в одно мгновение стало белым, как снег. Она уставилась на стоящую перед ней чашку чая, будто пытаясь прожечь её взглядом. Мулань осторожно коснулась её плеча:
— Сусу, не пугай меня. Это ведь всего лишь слухи, никто не знает, правда это или нет.
Та подняла со стола меню, и подруга заметила, что руки её дрожат, хотя лицо оставалось непроницаемым. Мулань не выдержала:
— Если тебе хочется плакать — плачь, не держи в себе.
Сусу лишь медленно подняла голову, и голос её прозвучал тихо, почти шёпотом:
— Я больше не плачу. Никогда.
Мулань смотрела, как Сусу вызвала официанта и заказала блюда, будто ничего не произошло. Когда еду принесли, она сидела неподвижно и только черпала ложкой суп из водорослей, наполняя чашу до краёв, пока жидкость не пролилась через край.
— Сусу! — окликнула её Мулань.
Та очнулась, отложила ложку и спокойно сказала:
— Суп слишком солёный, сушит горло.
— Ты выглядишь плохо, я провожу тебя домой, — тревожно предложила Мулань.
— Не нужно, внизу ждёт водитель, — мягко отказалась та.
Они вместе спустились вниз. Перед тем как сесть в машину, Сусу всё же улыбнулась подруге:
— Возвращайся домой, уже очень поздно.
Чем спокойнее держалась Сусу, тем сильнее тревожилась Мулань.
Наутро она снова позвонила:
— Сусу, ты в порядке?
— Со мной всё хорошо, — прозвучал в ответ спокойный голос.
По телефону нельзя было говорить лишнего, и подруга ограничилась несколькими пустяковыми фразами. Едва Сусу положила трубку, телефон зазвонил вновь. Это был Мужун Цинъи:
— Чем занимаешься дома? Сегодня я возвращаюсь. Подожди меня, поужинаем вместе?
— Хорошо, я буду ждать, — откликнулась она.
— Что с тобой? Звучишь так, будто не рада.
— Я всегда рада, — ответила она тихо.
Но он почуял неладное:
— Скажи правду, что случилось?
— Ничего, наверное, вчера ночью продуло, вот и болит голова, — спокойно сказала Сусу.
