Он обернулся к Сусу. В её глазах не отражалось ничего, кроме спокойной отчуждённости. Значит, этот ребёнок был для неё чем-то ненужным, а может, даже тягостным. Она не любила его, и потому не хотела ребёнка от него. Он уже не нашёл в себе сил задать прямой вопрос, а лишь смотрел на неё молча.
В её взгляде проступила глубокая, безысходная печаль… Он угадал. Этот ребёнок пришёлся не ко времени. Он только утяжелял её жизнь, становился узами.
Мужун Цинъи с усталостью отвернулся, а за окном поднимались сумерки, и тени деревьев расплывались всё гуще.
Лэй Шаогун удивился, что тот так скоро вышел, и по его молчаливому виду понял, что встреча не принесла радости. Не говоря ни слова, он сел рядом в машину. И только когда они отъехали, Лэй наконец услышал:
— Поедем, поужинаем в «Иисиньцзи», хочу кухни Сучжоу.
Слуга заведения, увидев его, расцвёл, словно встретил редкостную удачу. Он с улыбкой почтительно проводил его внутрь и на ходу тараторил:
— Третий молодой господин так давно не заглядывал к нам! Сегодня у нас есть отменный свежий судак. — И крикнул в сторону кладовой: — Тащи-ка скорее ту бочку двадцатилетнего нюй эр хуна!
Говорили, что это двадцатилетний выдержанный напиток, но в действительности то было лишь бахвальство хозяев. Однако у нюй эр хуна был поистине сильный, долгий послевкусный удар. Он и Лэй Шаогун пили чашу за чашей. Лэй Шаогун ещё сохранял рассудок, тогда как Мужун Цинъи уже был охвачен семью-восьмью степенями опьянения. И как раз в тот момент, когда подали сладкий суп, дверь распахнулась, и кто-то вошёл с улыбкой.
— Третий молодой господин, в такой день даже непрошеному гостю позволительно явиться, чтобы поднять бокал в вашу честь.
Лэй Шаогун поднял глаза и увидел её. На ней было ципао тёплого, медово-жёлтого оттенка осенних хризантем, а осанка — стройная и плавная. То была Сюй Чансянь. Она дружила с Цзиньжуй так близко, что та считала её младшей сестрой, и потому с Мужун Цинъи они давно были знакомы. Тот, хмельной, только рассмеялся:
— Ты ведь за границей училась? Когда же успела вернуться?
Сюй Чансянь ответила:
— Да уж вернулась некоторое время назад. А сегодня, если я верно помню, твой день, почему же ты ужинаешь один? Где молодая госпожа?
Лэй Шаогун понял, что она коснулась самой больной темы, и поспешил перевести разговор:
— Скажите, госпожа Сюй, вы приехали на время каникул или надолго?
— Надолго, — мягко сказала она, — теперь я здесь, уже не уеду. — Встретив пристальный взгляд Мужун Цинъи, она опустила глаза.
Госпожа Мужун вернулась с летнего отдыха в Фэнгане. Навестить её пришли Цзиньжуй и Вэйи. Дети бегали и шумели во дворе, а мать с дочерьми сидели в небольшой гостиной.
— Сегодня третья невестка придёт? — спросила Вэйи.
— Она нездорова, — ответила госпожа Мужун. — Я велела ей не утруждать себя.
Цзиньжуй с досадой заметила:
— Наш третий ведёт себя безобразно. Сусу в таком положении, а он всё бродит непонятно где.
Вэйи поддержала:
— Странно даже, сколько лет он знаком с Чансянь, а только теперь вдруг воспылал к ней.
Цзиньжуй покачала головой:
— Я думаю, Чансянь глупа.
Тут госпожа Мужун возразила:
— Нисколько! Глуп наш третий сын, а Чансянь вовсе не глупа. И ты, Цзиньжуй, не вздумай её недооценивать.
Цзиньжуй осталась недовольна. Через несколько дней она назначила Сюй Чансянь встречу за чаем. На девушке было ципао небесно-голубого оттенка с облачными узорами, и Цзиньжуй не удержалась:
— Отчего ты так просто одета?
Чансянь улыбнулась:
— В последнее время мне больше по сердцу спокойные, неброские тона.
Тогда Цзиньжуй сказала прямо:
— Чансянь, ты ведь знаешь нашего третьего, он умеет ранить сердце. Не дай ему себя обмануть.
Чансянь рассмеялась:
— Ах, старшая сестра, о чём вы? В последнее время мы лишь иногда встречаемся поужинать или чаю выпить.
Эти слова были сказаны так непринуждённо, но Цзиньжуй вдруг почувствовала неприятный холодок и сказала лишь одно:
— Ну смотри сама.
