Пасти овец — и все тревоги словно рассеивались. Перед глазами оставались лишь зелёные холмы да прозрачные ручьи.
К вечеру, когда стадо вернулось в загон, Ань Цзю отдала телу власть обратно Мэй Цзю.
Вскоре её разыскала Мэй Жуянь, и они вдвоём отправились вниз с горы.
Силы покидали Мэй Цзю. Утром Ань Цзю, взяв верх и подавив Мэй Жуянь мечом, до предела напрягла её тело, вытянув все скрытые резервы. Теперь каждый сустав словно был готов разломиться. Руки мелко дрожали, и стоило приложить чуть больше усилия, как слабость пронзала всё тело.
Мэй Жуянь поддержала её под локоть:
— Сестра, ты сегодня так поступила со старшим Мэй… Он ведь может затаить обиду и отомстить, не так ли?
Мэй Цзю закусила губу, и в глазах её выступил туман.
— Сестра… — голос Жуянь был осторожен, но в глубине её взгляда скрывался испуг.
В полдень, когда Мэй Цзю замахнулась, намереваясь столкнуть Мэй Жуцзяня с обрыва, холодная, ледяная решимость, что исходила от неё, потрясла девушку до дрожи. В тот миг она словно увидела чужого человека.
Жуянь не удивилась бы, узнав, что сестра владеет боевыми приёмами, но такая разительная двойственность в характере казалась невозможной. Неужели прав оказался Мо Сыгуй? Может, у Мэй Цзю… болезнь?
Для самой Жуянь Мэй Цзю была единственной опорой и связью с родом. И хотя та не замечала, насколько значима, именно её присутствие придавало младшей уверенность и позволяло чувствовать себя в безопасности в этом доме. Вот почему Жуянь боялась потерять сестру.
— Тебе не о чем тревожиться, — осторожно произнесла она, будто проверяя реакцию. — У тебя искусство боя прекрасно. Даже если старший Мэй решит мстить, разве он сможет причинить тебе вред?
Вдруг слёзы Мэй Цзю сорвались и потекли по щекам. Зрение помутнело, нога зацепилась о камень, и она рухнула набок, словно лишилась сил.
— Сестра! — вскрикнула Жуянь, подхватывая её. — Что с тобой? Где болит?
Та не ответила и лишь плакала навзрыд.
Жуянь облегчённо перевела дух. Раз есть силы для слёз, значит, не так всё страшно. Она присела на корточки, повернувшись к сестре спиной:
— Давай я понесу тебя вниз.
Мэй Цзю глядела на её хрупкую спину, и в памяти всплыли слова Ань Цзю. Поток слёз стал ещё горше.
— А-Шунь, — прошептала она, — я правда такая бесполезная?
Жуянь вздрогнула. Имя «А-Шунь» прозвучало впервые за долгое время, но сразу всколыхнуло воспоминания о том мучительном прошлом.
— Почему ты так говоришь? — тихо спросила она и, развернувшись, заглянула сестре в лицо. — Ты необыкновенно красива, много читала, к тому же искусна в игре на цине, в шахматах, каллиграфии и живописи. Уверена, вскоре множество юношей будут добиваться твоей руки. А утром в школе ты читала вслух наравне со всеми, в то время как я и строки связать не могла. Если ты называешь себя бездарной, то кто же тогда я? Настоящий обуза?
Она улыбнулась уголками глаз, и её фениксовы очи заискрились мягким светом:
— Никто ведь не рождается умельцем. Не умеем — значит, будем учиться.
Эти слова Мэй Цзю уже слышала от Ань Цзю.
В чём бы ни заключалось сравнение — в красоте, в знаниях или происхождении, — Мэй Цзю во всём превосходила Жуянь. Но Ань Цзю никогда не смотрела на младшую с высока. После её сегодняшних жестоких слов Мэй Цзю сама вдруг осознала, насколько они различаются.
— Я робкая и слабая, — сдавленно произнесла она.
— Бессмертный сказал: «Сознание стыда близко к мужеству». Нет, ты вовсе не труслива! — возразила Жуянь. Она снова повернулась, похлопала по плечу: — Давай, садись мне на спину. Разве ты не должна явиться к старейшине?
Тут Мэй Цзю вспомнила, что старейшина Чжи велел ей после занятий явиться к нему. Дальше идти она всё равно не могла, поэтому, не упрямясь, позволила сестре взять себя на плечи.
— К тому же, — продолжала Жуянь, осторожно ступая по склону, — сегодня, когда ты так напугала старшего Мэя, я даже восхитилась тобой! Если это трусость и слабость, то что же тогда значит сила и смелость?
«Но это была не я…»
Эти слова прозвучали в сердце Мэй Цзю.
