Он не сказал последнего: «не связывай меня больше».
Я раскрыла рот, но слов не нашлось. Всё, что могла сказать — и то, чего не хотела, — он уже произнёс. Любое слово теперь сделало бы меня жалкой попрошайкой.
Я кивнула, опершись о спинку стула:
— Понимаю. Я просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Этого достаточно. Прощай.
Я сделала шаг, и мир потемнел. Колени ударились о пол. Я поспешно поднялась и поклонилась:
— Простите. Я ухожу.
Я почти бегом выскочила наружу. Сумерки сгущались, в саду не зажгли фонарей. Я спотыкалась, падала, не находя выхода из этого огромного двора.
Вдруг кто‑то схватил меня за плечо. Я подняла глаза. Передо мной стоял Сяо Цяньцин. Он улыбнулся:
— Цанцан.
В его светло‑серых глазах мерцал непонятный свет. Он обнял меня.
Ни слова, но я успокоилась. Потом слёзы сами потекли. Я прижалась к нему и вдохнула его запах.
— Цанцан, — спустя долгое молчание сказал он, — что бы ты ни сделала, я рядом.
Я забыла о нём. Целый день стояла во дворе, ожидая Сяо Хуаня, а он ждал меня.
Ночь была прозрачна, как вода. Я закрыла глаза и крепче обняла мужчину перед собой.
Солнце сияло ярко. На пустыре у озера Сюаньу толпились люди. Это место недавно купило Фэнлайгэ. Земля тут дорогая, у воды и у гор. Теперь вся площадка была забита народом, пыль стояла столбом.
Я стояла в толпе. Слева здоровяк хрипло сплёвывал, размазывая сапогом мокрое пятно. Впереди лысый странствующий монах грыз свиную рульку, жир стекал по подбородку. Сзади от ярко накрашенной воительницы с двумя стальными шипами на поясе несло потом и лисой.
— Следующий, — устало произнёс человек под навесом. Он был в белом, с синей лентой на поясе — знаком главы алтаря Фэнлайгэ.
— Иду, — монах отбросил кость, вытер рот рукавом и радостно шагнул вперёд.
— Имя, школа, опыт, оружие? — быстро спросил беловолосый молодой человек с острым лицом.
— Меня зовут Лу Тихуа, ученик с горы Утай, в народе зовут «Посох, что сокрушает девять провинций»… — начал монах.
— Без громких титулов, — перебил его глава. — Покажи посох.
Монах смутился, но достал тяжёлый железный посох, поставил на землю — та дрогнула. Он ухмыльнулся, взмахнул оружием, и воздух засвистел. Пыль закружилась, камешки посыпались.
Я отступила, прикрывая лицо.
Сколько грязи в этой земле, если вспомнить того, кто плевал рядом…
Когда монах закончил, пот катился по его лбу. Он гордо взглянул на судью.
Тот отмахнулся от пыли и сказал девушке за спиной:
— Сяо Сюэ, покажи ему.
Белая, как снег, ученица шагнула вперёд, поклонилась:
— Учитель, позвольте воспользоваться посохом.
Монах хмыкнул, передавая оружие:
— Осторожнее, девица, восемьдесят цзиней (40 кг) чистого железа.
— Благодарю, — ответила она.
Посох легко перешёл в её руки. Девушка медленно взмахнула им, произнесла:
— Прошу прощения за неумелость.
И вдруг закружилась, словно белая цапля взмыла в небо. Тяжёлое железо в её руках стало лёгким, как ивовый прут. Пыль поднялась, но не вырвалась за пределы круга — будто подчинялась ей. В вихре посоха веяло холодом, и даже под палящим солнцем люди ощутили прохладу. Все замерли, не смея дышать.
Посох остановился. Пыль осела. Девушка стояла чистая, как прежде, и, держа оружие на ладонях, поклонилась:
— Фан Чусюэ, ученица главы Синжи Шу Цинхуаня. Прошу прощения за дерзость.
— Фан Чусюэ! — кто‑то вскрикнул. — Из семьи мастеров посоха?
Монах, уставившись на неё, неловко засмеялся:
— Ай, так вы из рода Фан! Мне и впрямь стыдно.
Шу Цинхуань холодно усмехнулся:
— Мне не нужны болтуны. Следующий.
Я покосилась на монаха. Неприятный тип, но и этот глава не из мягких.
Теперь очередь дошла до меня. Я шагнула вперёд и улыбнулась:
— Приветствую, господин Шу.
Он нахмурился:
— Имя, школа…
— Лин Цанцан. Школу не знаю, учитель не сказал. Жила кое‑как, потом сама зарабатывала, ловила награды от ямэня. Умею понемногу всё, лучше всего — меч, но меч сломался.
Шу Цинхуань приподнял бровь:
— И что ты умеешь делать?
— В Фэнлайгэ нужны не только мастера, но и толковые помощники, — ответила я. — А вообще, если честно, вот так, на пустыре, отбирать людей — разве настоящие мастера сюда придут?
— Много говоришь, — холодно бросил он.
— А если я скажу, что твои волосы побелели из‑за внутренней силы школы Дагуанмин, — добавила я с улыбкой, — и что тебе лучше бросить её до тридцати, иначе сойдёшь с ума?
Он наконец взглянул прямо на меня и усмехнулся:
— Самоуверенная. Но имя запомню. Лин Цанцан.
Девушка за его спиной — та самая Фан Чусюэ — протянула мне деревянную дощечку с вырезанной птицей Чжуцзюэ:
— Можешь идти в главный зал, там распределят.
Я ухмыльнулась, гордо приняла дощечку и вышла. Люди смотрели на меня, как на чудо. Кроме знаменитого мечника Хэ Жуфэя, никто ещё не прошёл испытание Шу Цинхуаня.
С такими нужно быть более дерзкими, чем они сами.
Весело насвистывая, я направилась к выходу.
— Цанцан? Что ты здесь делаешь? — окликнул знакомый голос.
Я подняла глаза. Это был Му Янь.
Я покачала перед ним дощечкой:
— Передай своим, чтобы оставили меня в главном зале. Теперь я твоя подчинённая, глава Му.
Он удивлённо оглядел меня:
— Что это значит?
— Разве не ясно? Я теперь ученица Фэнлайгэ.
— Но ты же… — он запнулся. — Ты ведь из свиты Чу‑вана. Зачем пришла к нам?
— Чу‑ван — это Чу‑ван, а я — это я, — ответила я, улыбнувшись.
