— А‑Юй, — продолжал он, — Гу Чушэн прав, все любят юность. Иногда я вспоминаю, как в пятнадцать лет, на севере у Бэйди, ты несла меня на спине через горы и реки. Мир тогда казался прекрасным. Вэй Цю и Вэй Ся ещё смеялись со мной, Шэнь Ушуан говорил больше, мать не боялась смотреть мне в глаза, а ты обнимала меня и звала Маленьким седьмым.
— А теперь… я сам не понимаю, что со мной стало. Вэй Цю и Вэй Ся почти не шутят, Шэнь Ушуан стал почтителен, мать молчит, а ты… — он посмотрел на колеблющийся фонарь, — тоже изменилась. Я ведь не сделал ничего дурного. Стараюсь защищать всех, учусь терпению, сдержанности, решимости, — он закрыл глаза, и в его голосе прозвучала сдавленная рыданием боль. — Но все уходят. Уважают, но не любят. Ценят, но не близки. Что я сделал не так?
Он дрожал, согнулся, закрыл лицо руками и вдруг разрыдался:
— Я просто вырос.
Он лишь вырос. Когда человек взрослеет, каждое его слово начинают толковать с умыслом, каждое действие — с расчётом. Он старался изо всех сил, хотел, чтобы всем рядом было хорошо, хотел обнять её, избавить от тревог, но мир не становился таким, каким он мечтал.
Что же он сделал не так?
Она когда‑то отдала всё лучшее Гу Чушэну. Она могла под дождём бежать к нему, могла любить без оглядки. Он предал, раскаялся, и она снова пожалела.
А Вэй Юнь берёг её, добивался для неё титула и воинского звания, рос, чтобы быть ей опорой. Она не любила его достаточно, но он ждал. Она всё дальше уходила, а он не смел удержать. Он знал, стоит попросить, она останется, и потому молчал.
В эту ночь он плакал в её объятиях, впервые за многие годы. Чу Юй крепко держала его, чувствуя, как боль пронзает сердце. Теперь она ясно понимала, как Вэй Юнь жил куда тяжелее, чем казалось. Просто он никогда не показывал раны, и все думали, что ему всё нипочём.
Она вспомнила, как пять лет назад, в песчаной буре, он лежал в лекарственном растворе, крича от боли: «Невестка, мне больно». Тогда он был мальчишкой. А став взрослым, уже не мог сказать даже этих двух слов, только спрашивал: «Что я сделал не так?»
Ничего.
Она слушала его рыдания и думала о своей юности. Она была несправедлива. Отдала Гу Чушэну всё лучшее, а Вэй Юню — лишь усталость и страх.
Любовь всегда проходит через испытания, в ней рядом боль и радость, свобода и прощение. Он выстлал для неё дорогу, а она не решалась идти по ней.
Она глубоко вдохнула и крепче обняла его.
А если бы можно было вернуться в пятнадцать лет? Если бы она не вышла за Гу Чушэна, не знала горечи лет, а встретила Вэй Юня тогда, что бы она сделала?
Эта мысль мелькнула, и она наклонилась и впилась в его губы.
Слёзы смешались с поцелуем. Она прижала его к себе, переплела пальцы с его пальцами. Поцелуй был неумелым, горячим, без удержу. Вэй Юнь под ней сжал её руку.
— Вэй Юнь, — сказала она, глядя ему прямо в глаза, — я скажу тебе правду. Я уже прожила одну жизнь.
— Я слышал, — тихо ответил он.
Он напрягся, словно боялся её слов.
— Я была замужем. У меня был ребёнок.
— Я знаю.
Он опустил взгляд, невольно сильнее сжал её пальцы, а потом отпустил.
Она наклонилась, глядя ему в лицо:
— Я раньше плохо к тебе относилась.
— Нет… — хрипло возразил он. — Это я просил слишком многого.
— Ты имел право просить, — мягко сказала она, касаясь его лица. — Когда‑то я была смелой, могла любить по‑настоящему. Всё, чего ты хотел, я должна была дать тебе, как любимому. Но я отдала это другому.
— Не говори… — Вэй Юнь смутился, хотел подняться, но она прижала его обратно.
— Поэтому, Вэй Юнь, — она смотрела прямо в его глаза, — давай начнём заново. Хорошо?
Он замер, не сразу поняв. Она сняла шпильку, и чёрные волосы рассыпались по плечам. В её глазах блестели слёзы, но губы улыбались.
— Если бы мне было пятнадцать, и я встретила тебя, — сказала она, развязывая пояс, — если бы ты понравился мне, я бы жила сегодняшним днём. Как ты на это смотришь?
Он отвёл взгляд, хотел что‑то сказать, но она провела рукой по его волосам и тихо спросила:
— Ты любишь меня?
— Люблю, — ответил он без колебаний, с дрожью и болью в голосе.
Она улыбнулась и шепнула, касаясь его губ:
— Этого достаточно.
Дождь бил по осенним листьям, холод проходил сквозь галерею. Они обнимались, целовались, теряя счёт времени. Когда страсть достигла предела, он крепко прижал её к себе, растворяясь в ней.
Он дрожал, но не отпускал. И вдруг он понял, что даже если сейчас она скажет, что уйдёт, он не испугается. Он знал, в эту минуту Чу Юй действительно любит его.
