Полоска солнечного света пробилась в тёмный зал собрания Янь-бана1 Ханчжоу.
— Кто ты? — девушка, распахнув глаза, шагнула вперёд. Её розовая шёлковая накидка смялась в комок. Лента, перевязывавшая волосы, развязалась, и тёмные пряди спутанно спадали на плечи. Лицо, испачканное пылью, казалось ещё детским, но глаза — чистые, как мартовская вода, — сверкали изумлением и любопытством.
Ответа не последовало. Тот, к кому она обратилась, лишь едва заметно нахмурился.
— Мы знакомы? Кто ты, в конце концов? — девушка распахнула глаза ещё шире и подошла ближе.
Она почти уткнулась лбом в край стола, наклонилась вперёд и, не мигая, вгляделась в лицо незнакомца:
— А ты красивый.
Третий глава Янь-бана Вэй Сичэнь откашлялся:
— Господин, не вы ли желали выкупить эту девушку?
— Благодарю, именно её, — ответил юноша, на которого она неотрывно смотрела.
Он повернулся к Вэю, улыбнулся, но в его мягком голосе прозвучала странная, почти сдержанная досада, будто слова «именно её» дались ему с усилием.
— Ты не только красивый, — девочка, словно не слыша их, продолжала восторженно, — у тебя и голос чудесный… как ветер в соснах… Скажи ещё что-нибудь!
— Раз это она, всё ясно, — Вэй Сичэнь рассмеялся.
— Ты выкупишь меня? — наконец спохватилась девочка. — Прекрасно! Наконец-то я выберусь из этой дыры, где ни птица не пролетит, ни курица не снесётся…
Не успела она договорить, как юноша легко щёлкнул её по лбу.
— Девушке не пристало говорить так грубо.
Она ошеломлённо прижала ладонь ко лбу и уставилась на него.
Когда они вышли из ворот собрания, девочка, к удивлению, шла молча.
Несколько дней назад она сцепилась языками с людьми Янь-бана на пристани и те заперли её в подвале. Она ждала спасения, но не думала, что за ней придёт незнакомец.
Теперь, шагая рядом с ним, она то почесывала спутанные волосы, то тёрла ушибленный лоб.
— Эй… — юноша наконец остановился, тихо вздохнул и обернулся. — Ты в порядке?
Она оживилась, глаза засияли:
— Кто ты? Откуда узнал, что я там? Почему заплатил за меня столько денег? Ты друг моего брата? Мы встречались раньше? Почему я не знаю твоего имени? Скажи, как тебя зовут, ладно?
Он посмотрел на неё. Глаза её светились, как две капли росы. Он улыбнулся, не то с досадой, не то с нежностью:
— Раз у тебя хватает сил задавать столько вопросов, значит, всё хорошо.
— Ничуть не хорошо! — вспыхнула она. — Я пять дней не мылась! И пять дней не ела мяса! Они кормили меня одной капустой и тофу… — Она украдкой взглянула на него, не меняется ли выражение лица, и, убедившись, что он спокоен, снова оживилась: — Слушай, отведи меня поесть чего-нибудь вкусного, а потом в постоялый двор, я хочу вымыться. Все деньги у меня отняли.
Он окинул её взглядом и кивнул:
— Что сначала, еда или ванна?
— Еда! — без колебаний ответила она. — Хочу крабовые пельмени из «Башни Пяти Фениксов», утиные лапки в вине и паровые шарики из «Чанъи-гэ», рёбрышки в соусе из «Цинъи-юань», а ещё розовое рисовое желе из «Си-юэ-лоу». Только пусть не делают слишком сладким, я каждый раз им это повторяю… — Она сглотнула и, заметив, что юноша слушает молча, добавила: — Всё, больше ничего.
— Хорошо, — сказал он. — Снимем комнату и закажем всё это сюда.
Девочка просияла, довольная, и, прищурившись, подняла голову:
— Хотя ты, наверное, уже знаешь, всё же скажу: меня зовут Лин Цанцан. Можешь звать просто Цанцан. А тебя?
Он посмотрел на неё спокойно, почти без выражения, и после короткой паузы произнёс:
— Сяо Хуань.
Имя прозвучало тихо, без оттенков, но Цанцан будто окаменела. Улыбка сползла с её лица, брови сдвинулись:
— Ты… тот самый Сяо Хуань?
— В Великом У не должно быть второго Сяо Хуаня, — мягко ответил он, и в глубине его глаз мелькнула тень улыбки. — Если хочешь, можешь звать меня Сяо-дагэ, я не возражаю.
Цанцан уставилась на него, будто перед ней расцвёл цветок.
— Нет! — вдруг выкрикнула она, лицо вспыхнуло. — Не буду звать тебя Сяо-дагэ!
— Почему? — он чуть приподнял бровь.
— Почему ты должен быть именно тем Сяо Хуанем! — выдохнула она, запинаясь.
В её жизни существовал лишь один Сяо Хуань. Тот, кто всегда был далеко, за рядами чиновников в синих и пурпурных одеждах, тот, чьё лицо она никогда не видела ясно, потому что между ними лежали беломраморные ступени Дворца Цяньцин. Она, дочь министра, никогда не приближалась к трону и не стремилась.
- Янь-бан (盐帮, yánbāng) — «солевой союз», «соляное братство». ↩︎
