Чжу Пяньсянь вмешалась:
— Сун не беден, бедна казна. Избыточные чиновники и войска — давняя язва. Каждый чиновник получает жалованье, землю, ткани, деньги на лошадей, уголь, лёд… Всё это складывается в огромные расходы. А ведь награды у нас: новые титулы и повышение оклада. Людей, что получают деньги за пустые должности, пруд пруди. В итоге богатеют чиновники, а казна становится беднее.
Бяньцзин блистает роскошью, равной которой нет под небом: чиновники, торговцы. Куда ни глянь, всюду богатство. Но почти все, кроме торговцев, живут за счёт казны или грабят народ.
Под этой великолепной оболочкой здание государства уже прогнило и может рухнуть в любую минуту.
— Но если с генералом что‑то случится, Ляо наверняка нанесёт ответный удар, — тревожно сказал Ли Цинчжи.
— Не станет, — возразил Шэн Чанъин. — По последним вестям, новый император Ляо недавно едва не умер, а весной и летом их страна, втянутая в войну с генералом Лином, не смогла заняться хозяйством. Зима будет тяжёлой, а северный ван, человек честолюбивый, не рискнёт сейчас начинать большую войну с Сун.
Смерть Лин Цзыюэ, конечно, отзовётся эхом, но в Сун есть и другие полководцы. Армия не рухнет из‑за потери одного человека.
К тому же Император давно хотел заменить его, значит, приготовил всё заранее.
— Всё равно вина не на нём! — воскликнул Ли Цинчжи. — Воинам достаточно знать, что они защищают родину. А то, что казна пуста из‑за излишних чинов и войск, — вина двора. Даже если генерал не знал, его нельзя за это винить!
Если бы Лин Цзыюэ понимал положение дел, он, возможно, сдержал бы порыв к ответному удару по Ляо.
— Что ж, может, так даже лучше, — вздохнула Мэй Яньжань. — Генерал Лин сумел одним ударом взять Сицзиньфу, и для Ляо это стало тяжёлым поражением. А для Сун это послужило доказательством, что вернуть шестнадцать областей Яньюнь — не мечта, а цель, к которой можно дойти.
Именно потому, что он обладал таким даром, второй принц готов был рискнуть всем, чтобы спасти его.
Для самого Лин Цзыюэ, быть может, это и не худший исход.
— В ближайшие дни нужно осмотреть местность у рынка Цайшикоу, — сказал Суй Юньчжу. — Хорошо бы за пять дней составить план спасения.
— Мы не сила главная, — напомнила Ань Цзю. — Гао Дачжуан ничего не сообщил, так что вмешаемся лишь в нужный момент.
Они не знали, как именно сторонники второго принца собираются действовать, и не могли с ними согласовать шаги. Если случайно нарушат их замысел, выйдет только хуже.
— И всё же странно, — задумался Суй Юньчжу. — Мы смогли выбраться из дворца лишь с чьей‑то помощью. Господин Гао, похоже, не знает, кто мы такие, но почему тогда так доверяет?
Спасти осуждённого за измену — дело слишком серьёзное, чтобы делиться им с посторонними.
— А не кроется ли тут заговор? — спросил Шэн Чанъин, который много лет служил с Гао Дачжуаном в Войске Повелителей Журавлей и знал его характер: человек он был далеко не мягкий.
Ань Цзю вдруг спросила:
— У вас есть способ связаться с Чу Динцзяном?
Она знала его давно, но только теперь поняла, всегда он сам находил её, а не наоборот.
— Во дворце я знал, как его вызвать, теперь — нет, — вздохнул Суй Юньчжу. — Если бы господин Чу был рядом, многое стало бы яснее.
Пока они говорили в зале, в покоях Мо Сыгуя царила странная тишина.
Лоу Минъюэ ещё не оправилась от ран: лицо её побледнело, щеки ввалились, скулы заострились, а прямые брови, взлетающие к вискам, придавали её облику не только решительность, но и холодную, почти жестокую отрешённость.
— Спасибо тебе, — наконец произнесла Лоу Минъюэ, впервые сама обратившись к Мо Сыгуй.
Мо Сыгуй медленно затягивался лекарственным дымом, и густая завеса окутывала его фигуру, делая черты лица неясными.
— Раз уж я дал слово, не нарушу его, — ответил он. — Если когда‑нибудь тебе снова будет больно, приходи ко мне.
Лоу Минъюэ молчала, проводя ладонью по рукояти меча у пояса.
Прошло несколько мгновений. Её губы дрогнули, будто она хотела что‑то сказать, но слова так и не сорвались.
Кто‑то когда‑то сказал: человек должен смотреть вперёд, а не назад.
Лоу Минъюэ пыталась забыть ненависть, но не смогла.
