Вэй Тиньюй с трудом выдавил улыбку и обратился к Сун Мо:
— Шурин…
Он не смог заставить себя назвать его «старшим братом».
Сун Мо ответил с вежливостью и теплотой, не выказывая ни капли высокомерия.
Такой обмен любезностями между зятьями, оба из знатных родов, доставил Доу Шиюну огромное удовольствие. Это свидетельствовало не только об уважении к его дочери, но и о почтении к самому дому Доу.
Поскольку семейный храм Доу находился не в столице, глава семейства повел Сун Мо и Доу Чжао к главному залу, чтобы поклониться перед табличками предков, возжечь благовония и торжественно объявить об этом радостном событии. Затем они вернулись в цветочный зал, где Сун Мо и Доу Чжао почтительно поклонились Доу Шишу и другим старшим, начиная официальную церемонию представления.
Зная, что в доме гуна Ин книги ценятся выше золота, Доу Шишу подарил ксилографическое издание «Чуньцю» времён прежней династии. А Доу Шихен — полный комплект «Четырёх книг с комментариями».
Старшие братья Доу Вэньчан и Доу Бочан принесли разнообразные предметы для учёных: коллекционные туши, бумагу высшего качества, нефритовые промывки для кистей и эмалевые подогреватели чернил.
Доу Чжао слегка улыбнулась.
Сун Мо, уловив её едва заметную улыбку, наклонился к ней и прошептал: — Что тебя так веселит?
Доу Чжао, бросив взгляд на Чэнь Хэ, который почтительно держал все дары рядом, мягко ответила: — С таким приданым ты можешь хоть завтра отправляться на экзамены!
Сун Мо не смог сдержать улыбку, глядя на гору ученических сокровищ.
После приветствий со старшими, настал черед представлять ровесников и младших.
Вэй Тиньюй теребил рукав, в котором лежал красный конверт, не зная, стоит ли его вручать. По обычаю, хотя Сун Мо и приходился ему шурином, сам Вэй Тиньюй женился раньше. Вручить приветственный подарок сейчас было бы правильно, но не подарить — не смертельно, но может выглядеть мелочно. К тому же семья Доу только что преподнесла подарки, которые нельзя было оценить деньгами, а его двухсотлянный красный конверт мог показаться слишком простым.
Пока он колебался, Сун Мо уже с лёгкой улыбкой поклонился и сам протянул ему красный конверт.
Вэй Тиньюй, увидев детей, выстроившихся за ним, покраснел и хотел отказаться от предложения. Однако Сун Мо настойчиво вложил конверт в его руку: «Это наши люди. Не стоит церемониться».
Тон, которым говорил Сун Мо, напомнил Вэй Тиньюю о том, как однажды тот предложил ему вместе с Гу Юем заняться расчисткой русел рек и получить долю в прибыли.
Пока Вэй Тиньюй пребывал в замешательстве, Сун Мо уже присел на корточки перед старшим сыном Доу Цзичана, Доу Цижэнем, нежно потрепал его по голове и протянул красный конверт.
— Спасибо, Четвёртый дядюшка! — радостно воскликнул мальчик, обнимая конверт.
Сун Мо с еще более широкой улыбкой принял благодарность.
Второй сын Доу Цзичана, Доу Цифу, не стал дожидаться своей очереди и, протянув пухленькую ручку, потребовал: — И мне, и мне тоже, Четвёртый дядюшка!
— Конечно, я помню Цифу! — рассмеялся Сун Мо, отдавая ему ещё один конверт.
Доу Цифу с восторгом завизжал и помчался в западный зал, крича: — Мне дали красный конверт!
Услышав эти радостные возгласы, маленькая Доу Пинъюань, дочка Доу Бочана, зашаркала ножками и, схватив Сун Мо за подол, воскликнула: — Четвёртый дядюшка, а мне ты ещё не дал!
Её тоненький голосок и большие, блестящие глаза растопили сердце Сун Мо.
— Ладно, ладно, — улыбнулся он, подхватывая её на руки, и вручил ей два конверта.
Доу Пинъюань с веселым смехом замахала конвертами перед мальчишками.
Они обняли Сун Мо за ноги и сказали: «Четвёртый дядюшка, у нас тоже по два!»
В доме Доу возникло лёгкое замешательство, а кормилицы детей поспешно подошли, чтобы успокоить непослушных малышей.
Но Сун Мо остановил их, улыбнувшись:
— Пустяки, не стоит так строго.
И вытащил ещё по конверту каждому мальчику.
Те закричали от восторга.
Доу Пинъюань надула щёчки:
— А мне ещё один!
Сун Мо… дал ей ещё один.
Теперь она светилась от счастья, а два мальчика только хлопали глазами.
Пятая госпожа покраснела и бросила строгий взгляд на своих невесток.
Невестка Го, спохватившись, подняла Доу Пинъюань и, улыбаясь, наставила:
— Скорее благодари четвёртого дядюшку!
— Спасибо, Четвёртый дядюшка! — прозвенел голосок. — Приезжай к нам на Новый год! Я попрошу дедушку написать тебе весенние куплеты!
Девочка с детства наблюдала, как многие напрасно просили у Доу Шишу его каллиграфию — она считала, что это величайшая драгоценность. Её слова поставили даже самого Доу Шишу в неловкое положение. Он встал и поклонился Сун Мо:
— Как неловко, как неловко!
Но Сун Мо, улыбаясь, ответил:
— Раз уж Пинъюань так искренне пригласила, Пятый дядя, вы не можете отказать!
Доу Шишу был приятно удивлён такой лёгкостью в общении и с улыбкой кивнул:
— Надеюсь, молодой господин не воспримет это как обузу!
Сун Мо рассмеялся в ответ:
— Я уже давно слышал о вашей искусной каллиграфии, Пятый дядя, но всё никак не мог её увидеть. Благодаря Пинъюань у меня наконец-то появился повод попросить у вас пару куплетов. Как же я могу «посчитать это обузой»?
Доу Шишу уже собирался ответить что-то скромное, но Доу Шихен нетерпеливо перебил его:
— Мы же семья — зачем такие церемонии? Если хочешь что-то попросить у Пятого брата — просто приходи и говори. Но помни: половину своего мастерства он выучил в юности, а другую — благодаря должности старшего министра. Так что многого не жди!
