Сун Ичунь бросил на него ледяной взгляд. В комнате сразу стало как будто темнее — как перед грозой.
Почему мать оставила всё приданое Сун Мо?
Вот теперь он и кормит на её серебро своих людей, готовясь ударить по мне…
— Выясни, — приказал он Чану, — сколько людей он на самом деле набрал. Что они умеют? И самое главное — имеют ли они хоть какое-то отношение к госпоже?
Если за этим стоит семья Доу — дело серьёзное.
Чан, чувствуя, как под ногами тает уверенность, не посмел возражать:
— Есть!
Он провёл бессонную ночь, ворочаясь в постели и обдумывая различные способы, предлоги и подходы, которые могли бы помочь ему в этой непростой ситуации. Лишь на рассвете, с тяжёлым сердцем, он оказался у ворот павильона Ичжи.
Он всё ещё не мог решить, с чего начать и как объяснить свой визит.
Но тут двери распахнулись, и из двора вышли семь-восемь крепких мужчин. Они шли плотной группой, окружая пожилого мужчину в тёмно-синем даосском облачении. У него были черты учёного, сдержанная осанка и глубокий, умный взгляд.
— Господин Чэнь, мы сначала посетим храм Дасянго или отправимся в храм Байюньгуань? — услышал Чан голос одного из мужчин, который обращался к старику в даосской одежде.
Старик с мягкой улыбкой ответил:
— Сегодня я подчиняюсь вам. Куда скажете, туда и пойдём.
Вся группа разразилась весёлым смехом.
Старик тоже рассмеялся. Его улыбка была доброжелательной, а манеры — утончёнными, словно у старшего наставника или эрудита. В нём ощущались достоинство и ясность ума.
Чан же оцепенел. Его глаза округлились от неожиданности.
Этого не может быть…
Разве это не тот самый учёный Чэнь, который сбежал из резиденции гуна?!
Почему он здесь?
Сердце у Чана бешено заколотилось.
В его голове пронеслось около семи или восьми предположений, одно нелепее другого. Ни одно из них не казалось ему убедительным, но он чувствовал, что что-то не так, что-то очень не так.
Инстинктивно он хотел отойти подальше, скрыться, чтобы не попадаться на глаза.
Но было уже поздно — вперёд вышли Чэнь Цюйшуй с Чэнь Сяофэном и остальными. Увидев охранника, окружённого стражей, Чэнь Цюйшуй слегка кивнул ему и невозмутимо прошёл мимо.
Один из сопровождающих оглянулся и с любопытством прошептал:
— Кто это? У него такой важный вид.
— Это личный охранник гуна, — услышал Чан спокойный ответ Чэнь Цюйшуя. — Его фамилия Чан, и он руководит всей стражей в резиденции. Конечно, он важный человек.
Тон был вежливым, но в ушах Чана он звенел, как скрытая насмешка.
Чан не стал задерживаться ни на миг — он развернулся и поспешил обратно в павильон Сянсянь.
— Господин, случилось недоброе! — приглушённо сообщил он Сун Ичуню. — Тот самый советник Чэнь, который тогда сбежал из павильона Ичжи… теперь снова там. Он ходит открыто, среди тех самых новоприбывших стражей…
— Что ты сказал?! — рука Сун Ичуня дрогнула, и чашка с зелёной рисовой кашей чуть не опрокинулась ему на колени.
В ту роковую ночь, когда Сун Мо исчез прямо у него из-под носа, всё изменилось. Эта сцена до сих пор стоит у него перед глазами, словно нарыв. Он не только испытывает унижение, но и испытывает страх: кто спас Сун Мо?
Возможно, они узнали, что именно он стоит за этим?
А что, если у Сун Мо действительно есть тайная сила, которую он приберегает на крайний случай?
Эти вопросы, на которые он так и не нашёл ответа, словно мелкие муравьи, неустанно точат его душу. Он не может спокойно спать и есть, постоянно вспоминая эту сцену.
И вот теперь появился человек, который вызывает у него наибольшее подозрение.
Глаза Сун Ичуня горели от гнева:
— Срочно узнай, что происходит! Кто он такой, как оказался в том месте, откуда взялся — всё до мельчайших подробностей!
— Слушаюсь! — воскликнул Чан, собираясь уйти, но…
— Подожди! — остановил его Сун Ичунь. — Позови господина Тао.
Такие дела не под силу обычным охранникам. Когда речь заходит о тайных интригах, советник Тао Цичжун — куда более надёжный помощник.
Чан с облегчением кивнул, понимая, что в одиночку ему не справиться с такой задачей.
Какой уж тут завтрак!
Сун Ичунь вскочил с кана, торопливо надел туфли и начал метаться по комнате, словно муравей на раскалённой сковородке. Его переполняли тревога и нетерпение.
Тем временем Доу Чжао получила пригласительное письмо из переулка Грушевого дерева. В нём говорилось, что вторая старшая госпожа приглашает её завтра в гости — якобы на партию в карты.
Доу Чжао, предупредив Сун Мо, подготовила изысканный набор из двенадцати подарочных коробок и на следующий день отправилась в аллею Грушевого дерева.
Однако, как только она вошла, то сразу почувствовала, что атмосфера здесь была какой-то… особенной. Это было совсем не похоже на обычное светское чаепитие или дружеский визит.
У ворот с резными цветами её встретили госпожа Го и госпожа Цай. После обмена любезностями госпожа Цай, сияя от радости, подошла к Доу Чжао, как будто собираясь взять её под руку, и весело произнесла:
— Бабушка очень скучала по Четвёртой госпоже. Настолько, что даже разыграла небольшую сцену — пригласила вас якобы на игру в карты. А на самом деле она просто хотела увидеть вас!
Доу Чжао с лёгкой улыбкой изящно отступила на шаг в сторону, мягко, но уверенно уклоняясь от прикосновения, и произнесла:
— Если бы вы сказали мне об этом сразу, я бы захватила побольше мелкой серебряной монеты. А то, если бы нас и правда заставили играть, я бы осталась без ставок!
— У Четвёртой госпожи такое приданое, — с преувеличенной улыбкой воскликнула госпожа Цай, — что даже если вырвать у неё один волосок, он будет потолще нашей ноги! Вот мы и думаем, как бы хоть немного этим воспользоваться. А тут вы сами пожаловали!
Она театрально всплеснула руками:
— Мы бы только рады были дать Четвёртой госпоже взаймы пару лянов — вдруг и нам удастся немного поиграть на процентах.
Доу Чжао, услышав о процентах, подумала про себя: «Раз она говорит о них, значит, не чужда обращению с деньгами».
Она лишь мягко улыбнулась и, сопровождаемая невестками Цай и Го, направилась в покои второй старшей госпожи.
На улице дул ветер, и холод уже пробирал до костей. Старшая госпожа сидела на кане у окна и сквозь стекло наблюдала за служанками, которые, несмотря на холод, ухаживали за цветами и кормили птиц под навесом галереи.
Увидев, как гости входят во двор, она сразу же велела подать чай и угощение.
Когда Доу Чжао и её спутницы вошли в комнату, молоденькие служанки как раз вносили подносы с чаем и сладостями.
После положенного поклона Доу Чжао с улыбкой сказала:
— Когда же успели вставить стекла в восточный флигель? Сразу стало как-то просторнее и светлее.
— Это всё твоя пятая тётка, — с довольным видом отозвалась старшая госпожа. — Она всё твердит, что так будет уютнее. Я и не стала сопротивляться. И правда — и светло, и тепло.
Они с Доу Чжао начали неспешную беседу, перебрасываясь словами о доме, погоде и мелочах.
Самое важное — о половине имущества западного дома Доу, которая досталась Доу Чжао, — осталось без внимания.
