Она подняла глаза. В свете уличного фонаря лицо её казалось ещё нежнее, а взгляд был полон света и волнения.
— Не пиши больше так легко, — сказал он тихо, но твёрдо. — Не произноси такие слова, будто это пустяк. Я приму их за правду. Понимаешь?
Он не ждал от неё такой же любви, не требовал ответного чувства с той же силой, но если надеяться, то рано или поздно появляется желание. А за ним приходит боль.
Мэн Тин молчала. Она только смотрела на него, чуть прикусив губу.
Обиду было не скрыть.
Это было её первое признание. Её первая попытка передать то, что она чувствует. Она подбирала строчки, листала ночью стихи. Хотела, чтобы он порадовался. Хотела, чтобы ему стало легче. Чтобы он смог спать. Чтобы злость отступила.
А он…
Он будто сделал вид, что это просто задание и сказал: «Не говори такое». Как будто она пошутила. Как будто это ничего не значит.
Насколько же он не верит в себя? Насколько глубоко считает, что его невозможно полюбить?
Она замолчала и смотрела прямо. В её глазах — чистота, и упрямство.
Он усмехнулся, почти по-доброму:
— Но ведь перевод я сделал. А ты обещала, что тогда можно будет просить всё, что захочется. Обними меня. Скажи «спокойной ночи», хорошо?
Он раскрыл руки и ждал, что она бросится к нему.
Ветер тронул подол её юбки. Мэн Тин заморгала, а внутри вдруг кольнуло.
Она хотела сказать: «Это не игра».
В темноте, под одеялом, она шептала строчки на английском, выбирая те, в которых могла спрятаться. Мэн Тин писала, боясь дышать, как любая обычная девушка, которая впервые влюбилась.
Даже если она отличница. Даже если «так нельзя». Даже если её учили быть осторожной. Ей всё равно было важно.
Она волновалась и на уроках ловила себя на глупой улыбке. Она ждала, как он отреагирует. Переведёт ли до конца. Поймёт ли. Теперь ей хотелось учиться ещё усерднее. Чтобы компенсировать то время, которое она проводит с ним.
Он снова оказался перед ней беззащитным. Юноша едва улыбнулся, как тут же помрачнел, будто сам себе всё испортил.
А потом ещё и просит обнять?.. Вот уж нет!
Цзян Жэнь уловил её переменившееся настроение.
Автобус уже неспешно приближался. Он провёл пальцами по её мягким прядям.
— Не хочешь — не надо. Езжай. Я всё равно приеду в пятницу вечером.
Пятница — день, когда она помогает ему с учёбой.
Ранее днём он сказал, что постарается не появляться у неё в школе. Видимо, собирался сдержать обещание.
— Цзян Жэнь, — тихо позвала она.
— А?
Мэн Тин чуть дёрнула его за край рубашки. В глазах у неё была решимость.
— Я не думаю о тебе плохо. Если захочешь — приходи. Только на уроки не заходи. И… я не боюсь, если кто-то узнает, что мы вместе.
Он взглянул на неё с искренним изумлением.
Ещё в начальной школе он видел, как девочки — даже самые прилежные — краснели до корней волос, если их дразнили перед всем классом, а потом неделями не могли прийти в себя.
А эта…
— Если это ошибка, — сказала она спокойно, — я приму последствия.
Её голос звучал ровно, а взгляд не отводился.
— Но я уже давно пообещала себе, что не сдамся. И не брошу тебя просто так.
Это было её первое настоящее нарушение правил. И пусть накажут — она не передумает.
Автобус подъехал. Над их головами затрепетали листья.
Цзян Жэнь когда-то часами зубрил древние стихи, чтобы сдать экзамен ей. Он молчал, когда в одиночку противостоял Вэнь Жую. Ни слова не сказал, когда сцепился с отцом или поднял руку на учителя, в котором не было ни капли чести. Тогда ему было всё равно, что скажут.
Однако сейчас… впервые кто-то произнёс эту фразу всерьёз: «Я тебя не оставлю».
Пальцы Мэн Тин всё ещё сжимали его рубашку, как бы выражая молчаливое «я сержусь». Даже в обиде она была невыносимо трогательной.
А голос её был мягкий, как тёплое молоко с мёдом:
— И вообще… ты ведь меня защитишь, да?
Щёки её пылали, но в глазах светилась уверенность.
Она подняла голову и с твёрдостью произнесла:
— Мне совсем не страшно.
Потому что ты рядом. А рядом с тобой ничто не страшит.
Он молчал, потом тяжело выдохнул и просто сказал:
— Угу.
Водитель прокашлялся и хрипло спросил:
— Ну что, девочка, ты едешь или как?
Цзян Жэнь продолжал смотреть на неё.
— Сейчас! — быстро крикнула она.
Закинув рюкзак на плечо, она шагнула к двери.
Он не сводил с неё глаз. В салоне все уже наблюдали за этой сценой.
Юность…
Под тусклым светом фонаря она выглядела невероятно красивой. А он был угрюмый, будто весь в шипах.
Поверил ли он ей? Кто их знает, этих упрямых мальчишек…
Мэн Тин закусила губу.
