Она кивнула и подняла взгляд. Щёки, разрумяненные от алкоголя, вспыхнули ещё ярче:
— А мне… грустно. Тогда я всё утро проплакала. Стучала в дверь, а ты так и не вышел.
— Я вёл себя как последняя скотина, — выдохнул он.
— Угу, — прошептала она, голос её стал тонким, почти детским, с хрипотцой. — А почему ты бросил меня? Я плохая?
— Нет, ты замечательная. Просто я — нет.
— Врёшь. Если я хорошая, то почему больше тебе не нравлюсь?
По крыше барабанили капли. Он опустил взгляд и ответил:
— Я люблю тебя.
Слова сорвались так тихо, что даже тишина, казалось, их не уловила.
Мэн Тин тяжело дышала. Он ушёл в тот момент, когда она, наконец, позволила себе полюбить. Сердце разрывалось, и слёзы снова хлынули за все эти четыре месяца, что она держалась.
Разум всегда был её щитом, но сегодня он растаял. Немного вина — и всё покатилось под откос.
Её рыдания были судорожными и пронзительными, от которых сжималось горло и перехватывало дыхание. Он вытирал её слёзы, одну за другой, но бумажные салфетки моментально пропитывались и не успевали за потоком.
После их разрыва она дома держалась спокойно. Не плакала, не устраивала сцен, день за днём ходила в школу, как будто ничего не случилось. Но сейчас она уже не различала, больно ли ей во сне или наяву. Всё внутри сжалось, сердце будто затянулось тугим узлом.
Она вцепилась в его рубашку и уткнулась в его грудь. Мокрое пятно на ткани росло.
Она ненавидела этого подлеца. Почему всё должно быть по его слову? Захотел — вместе. Надоело — расставание. А ей будто вырезали воздух и стало нечем дышать.
Она поймала его руку, прижала к груди и, всхлипывая, сказала:
— Тут… болит…
Сердце тянуло, будто рвётся изнутри. Дыхание сбилось. Она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыбка.
Тёплая, хрупкая, такая беззащитная.
Он внезапно отдёрнул руку, будто обжёгся.
Со стороны раздался раздражённый гудок. Из окна соседней машины высунулась чья-то голова:
— Эй, ты вообще парковаться умеешь?! Мне выехать надо! Чё, кино под дождём решил посмотреть?!
Цзян Жэнь промолчал. Его взгляд опустился. Мэн Тин уснула, а по её щеке всё ещё скользила слеза.
Он не стал ввязываться в перепалку. Водитель, бросив взгляд на номер машины, осёкся, фыркнул и, не проронив ни слова, отъехал.
Цзян Жэнь бережно пересадил девушку на переднее сиденье, пристегнул ремень и направился к её дому.
Он знал, времени почти не осталось. Что бы ни происходило, он должен был довезти её в целости.
Небо над городом Х сгустилось до черноты. Ливень не прекращался, улицы были пустыми и молчаливыми. Она жила в обычной многоэтажке, район был неброским, но спокойным.
Порыв боли сменился тишиной. Теперь она сидела смирно, почти послушно, как будто совсем не была пьяна.
Он подхватил её на руки. Охранник у подъезда узнал его, промолчал и открыл ворота.
Зонт взять не получилось, так как руки были заняты. Он шёл под дождём, прикрывая её собой, прижимая крепко, будто боялся, что она исчезнет. Цзян Жэнь торопился и оттого хромота становилась особенно заметной.
Лишь когда их фигуры исчезли за стеклянной дверью, охранник отвёл глаза.
Мэн Тин пришла в себя в лифте. Её сон был тревожен, а дыхание стало неровным.
Они поднимались вверх, этаж за этажом. На восьмом она открыла глаза. Затуманенный взгляд остановился на нём.
— Ты везёшь меня домой?
— Угу.
— А я не хочу… — пробормотала Мэн Тин. — Как только я вернусь, ты уйдёшь, да?
Его пальцы чуть дрогнули. Он не ответил.
Однако лифт уже остановился. Восьмой этаж.
Лицо у него было бледным. Он осторожно поставил её на пол и нажал кнопку звонка.
В ту ночь дома был только Шу Ян. Шу Лань задержалась в участке, Шу Чжитун работал допоздна.
Цзян Жэнь помог ей устоять на ногах. Она будто уже понимала, что он не останется. В её взгляде ощущалось спокойствие, за которым пряталась боль. Тонкая бледная ладонь вцепилась в его рукав, как последний якорь. Глаза наполнились слезами.
«Не плачь», — шептала она себе. — «Ты уже и так унижена до предела».
В тот день, когда он сказал, что они расстаются, она ведь уже выплакала всё до последней слезы.
По полу мягко зашуршали шлёпанцы: кто-то приближался. Она не отпустила. Мэн Тин всё так же цепко держалась за его рукав, глядя снизу вверх заплаканными глазами.
— Цзян Жэнь…
Он с трудом сохранял самообладание. Юноша был на грани.
В следующую секунду, прежде чем дверь распахнулась, он рывком притянул её к себе и скрыл в полумраке лестничной площадки. И она не испугалась. Не отшатнулась, не закричала, а, наоборот, вцепилась в него ещё крепче.
