Выходит, он вовсе не бросался громкими словами. Ляо Тинъянь наконец поняла: Император действительно может делать всё, что пожелает.
Осознав это, она тут же почувствовала злость. Злость на него, на свою беспомощность, на весь сценарий. Раз уж у него были такие возможности, почему он не сделал ничего в оригинале?! Просто смотрел, как всё рушится. Хотел умереть? Даже если не предотвратить полностью, можно было хотя бы попробовать облегчить последствия: принять меры, поддержать народ, не резать бунтующих мечами, как скот. Возможно, и до восстаний дело бы не дошло.
В этой эпохе порядок свят: Небо — Земля — Государь — Родители — Учителя.
Государь стоит даже выше родителей. Люди из низших сословий поднимаются на бунт лишь тогда, когда не остаётся ни еды, ни надежды. Сыма Цзяо… он либо сумасшедший, либо действительно стремился к гибели своей страны.
Подождите… а вдруг он правда хотел довести всё до краха?..
Ляо Тинъянь с сомнением посмотрела на Сыма Цзяо, теперь уже не уверенная, насколько серьёзна его болезнь.
Он заметил её взгляд и, прищурившись, спросил:
— Что такое? Разве ты не слышала, что на реке Ми всё уладилось. Что же тебя всё ещё тревожит?
Только теперь Ляо Тинъянь поняла. Он же… всё это сделал ради неё. Отправил людей, потому что она не могла заснуть от беспокойства. Ради неё.
Она даже немного растерялась от такой неожиданной заботы.
Гуйфэй отвела взгляд и тихо проговорила:
— Раз уж всё уладилось, то и беспокоиться больше не о чем.
— Вот и отлично, — сказал Сыма Цзяо, скрестив руки на груди и испытующе глядя на неё. — Но тогда, может, объяснишь, почему ты так убивалась из-за какой-то там мелочи?
Сердце Ляо Тинъянь екнуло. Она опустила ресницы и попыталась выглядеть жалобно:
— В округе Хэся, откуда я родом, течёт один из притоков реки Ми. Я… видела сон, будто река вышла из берегов и затопила всё. Возможно, всё дело в том, что я скучаю по дому и отцу, слишком далеко от родного края… поэтому и была так расстроена.
Сыма Цзяо молча смотрел на неё, а она не могла понять, поверил ли он. Ну, раз он больше не спрашивал, то Тинъянь решила, что ей удалось убедить его. Однако вечером, уже лёжа в постели, она услышала:
— Я распорядился. Передал указ в Хэся. Твой отец уже в пути. Совсем скоро ты увидишь его.
— А?! — она едва не вскрикнула.
— Раз ты говоришь, что скучаешь по отцу, то пусть он приедет. Логично же, — как ни в чём не бывало, проговорил Сыма Цзяо.
Ляо Тинъянь поняла главное.
Никогда не говори ничего лишнего рядом с этим человеком, потому что никогда не угадаешь, что именно он решит сделать.
— Тогда… благодарю Ваше Величество, — с трудом выдавила она, мысленно лишь молясь, чтобы отец благополучно добрался и не испугался до смерти столь внезапного вызова.
Тем временем сам господин Ляо, получив короткий и ничего не объясняющий императорский указ прибыть в столицу, пребывал в полном смятении. Он терзался тревожными догадками. Не случилось ли чего с дочерью?.. А если… если она умерла, и теперь его вызывают, чтобы проститься с ней?..
Чуть не разрыдавшись от собственных мрачных фантазий, господин Ляо немедленно распорядился о делах в уезде, оседлал лёгкую повозку и без промедления выехал в Лоцзин.
Но оставим отца в пути. В тот же день Ляо Тинъянь вновь сопровождала Сыма Цзяо на большое утреннее собрание и стала свидетельницей очередного спектакля.
Она, как обычно, сидела смирно возле Императора, отрешённо вглядываясь в пространство, когда вдруг один из министров в зале поднял вопрос о наследниках.
— Ваше Величество, без продолжения рода трон нестабилен!
Ляо Тинъянь ясно увидела, как Сыма Цзяо провёл пальцами по деревянным чёткам на запястье. За последнее время она успела выучить этот жест. Он означал опасность.
И вправду странно. Гарем у Сыма Цзяо полон красавиц, но за всё это время ни одна не забеременела, не родила и никто, ни во дворце, ни в управлении, никогда не осмеливался заговорить при нём о потомстве. Сегодня был первый раз.
Тема, по всей видимости, была почти табу. Как только прозвучали эти слова, в зале воцарилась мёртвая тишина. Казалось, все ждали, как отреагирует Император. Ляо Тинъянь уловила, что многие взгляды обратились на неё. Даже великий наставник Дуань, стоявший ближе всех справа, мельком взглянул в её сторону и тут же отвёл глаза.
После долгой паузы Сыма Цзяо вдруг рассмеялся. Наклонившись вперёд, он с ленивой улыбкой взглянул на министра и произнёс:
— В гареме столько красавиц, и ни одна не способна подарить мне наследника… Должно быть, служат плохо.
