— Говорят, ты беременна? — спросил Сыма Цзяо.
«Говорят? Кто, чёрт тебя побери, говорит? Ты сам разве не знаешь, в каком состоянии твои священные функции?!»
Услышав этот вопрос, Ляо Тинъянь едва не скривилась в гримасе, но чудом удержала лицо. Она лишь выдавила напряжённую улыбку и ответила:
— Ваше Величество, вы шутите… Как подданная может быть беременна, ха-ха…
«Хотя, если задуматься, неужели я правда потолстела?.. Это ведь какой-то абсурд. В какой нормальной мэрисьюшной истории героиня, наделённая божественной красотой, вдруг внезапно расплывается в талии? Нет-нет, логика подсказывает мне, что на самом деле я почти не поправилась. Просто раньше талия была осиная, а сейчас — тепло, подушечка на животе и постоянный режим дрыхнуть рядом с Сыма Цзяо. К лету, когда есть не захочется, всё само сойдёт. Точно так».
Пока она уговаривала себя, Сыма Цзяо фыркнул. Он посмотрел ей на живот, а потом и вовсе протянул руку, потрогал, сдавил и с удивлённой невинностью произнёс:
— А вот почему ты стала мягче на ощупь. Живот подрос.
Ляо Тинъянь: «…провал, полное крушение моральной опоры».
Сыма Цзяо не унимался:
— Впрочем, неудивительно. Ты ведь ешь больше, чем кто-либо в моём дворце. Я таких прожорливых ещё не встречал.
Ляо Тинъянь побагровела.
«У него вообще фильтр в голове есть? Он же умеет читать лица. Почему сейчас совершенно не видит, что я в шаге от взрыва?! И вообще, кто виноват, что я столько ем? Сам же, как тот спонсор из мира стримеров, каждый раз при виде её аппетита сияет, как Будда, и сыплет подарками! Ему лишь бы кормить! Каждую неделю на кухне новый рецепт, десерты, деликатесы, как тут не расплыться?»
Сыма Цзяо заметил, как темнеет её взгляд, и вдруг… засмеялся. Он протянул руки, будто собирался её обнять, но едва коснулся талии, и тут же «устало» опустил руки:
— Точно набрала. Уже не поднять.
Эта комбо-атака по самолюбию была слишком сильна. Ляо Тинъянь потеряла самообладание и с рыком кинулась на него. Тот ловко подхватил её и, смеясь во весь голос, говорил:
— Осторожно, осторожно! Где же та нежная, хрупкая, как водяная лилия, наложница, которую я знаю? Что за свирепая тигрица?
«Тигрица тебе в глотку!»
Ляо Тинъянь затаила дыхание и собралась с духом. Она собиралась прямо сейчас продавить ему позвоночник.
Однако Сыма Цзяо поспешно перехватил инициативу:
— Ладно, ладно! Злишься, вижу. Тогда так. Пойдём, покажу тебе кое-что из сокровищницы. Что хочешь — всё твоё.
Конечно, не каждая женщина забудет о своём гневе из-за одного подарка… но Ляо Тинъянь забудет.
Так они и оказались в его личной кладовой. Среди всех драгоценностей её внимание привлёк один роскошный артефакт, подвеска из ста восьми нитей жемчуга. Говорят, она принадлежала ещё покойной Императорской Матери и хранился с тех пор как национальное достояние.
Ляо Тинъянь засияла от радости. Она тут же велела слугам подготовить место. Этот шедевр теперь будет украшать покои во дворце Фужунь.
— Но ведь ты всё равно каждый день спишь в моих покоях, — рассудил Сыма Цзяо. — Повесишь эту вещь у себя, никто и не увидит. Лучше сделай её занавесью у входа в Фужунь.
Ляо Тинъянь сразу поняла, что предложение дельное, и велела повесить жемчужную занавесь у самых дверей, чтобы и самой любоваться, и другим на зависть. Сама она стала относиться к сокровищам проще, глядя на то, как Сыма Цзяо запросто бросал ими, чтобы послушать звук, а то и кидал в воду ловить рыбу. Вот и она постепенно перестала церемониться. Однако у дворцовой прислуги, особенно у Гуйе, отношение было иное, трепетное. Каждое утро, проходя сквозь занавесь, они ступали осторожно, будто боялись расплескать драгоценности.
Как обладательница высшего титула в гареме, Ляо Тинъянь по правилам должна была ведать всеми делами внутреннего двора. При том, что дворец отличался поразительным спокойствием, никакого вмешательства с её стороны не требовалось. Всё решала канцелярия внутреннего двора. Её же единственной обязанностью оставалось принимать поклоны от прочих наложниц в первое и пятнадцатое число каждого месяца.
