Ночью, когда Гу Чушэна тайно вывели из дома Вэй, Чу Юй спокойно занималась своими делами. Она пила чай, когда в комнату ворвался запыхавшийся и бледный Вэй Ся:
— Госпожа, беда!
— Что случилось? — Чу Юй поднялась, голос её оставался ровным.
— Люди Яо разделились на две группы и преследуют Гу Чушэна. Если мы не вмешаемся, он не уйдёт. Малый хоу-е уже собрался помочь ему, хочет один вывести его из засады!
Чу Юй была готова к такому повороту. Она подняла руку, велела Вэй Ся выйти и сказала:
— Останови его. Скажи, что я уже выехала. Если потом всё вскроется, пусть думают, будто я, помня прежнюю привязанность, спасла Гу Чушэна. К дому Вэй это отношения не имеет.
Сказав это, она быстро переоделась в тёмное одеяние и направилась к конюшне.
Когда она уже ставила ногу в стремя, за спиной раздался взволнованный голос:
— Невестка, не уходи!
Вэй Юнь подбежал и схватил поводья.
— Позволь мне поехать!
— Ты? — в её голосе прозвучал холод.
— Невестка… — он осёкся под её взглядом.
— Ты — Чжэньго-хоу, — резко сказала Чу Юй. — Разве подобное дело для тебя? Чем ты отличаешься тогда от Вэй Цю? Отойди!
Он замер. Чу Юй вскочила в седло, хлестнула воздух плетью и, указывая ею прямо ему в лицо, бросила:
— Сиди в доме и прикидывайся больным. Когда придёт время, тогда и выйдешь!
— Невестка…
— Старший брат как отец, старшая невестка как мать! — её голос прозвучал, как удар. — Не мешай и возвращайся!
Она велела Вэй Ся:
— Присмотри за ним.
И, не оборачиваясь, Чу Юй умчалась в ночь.
Вэй Юнь стоял, глядя ей вслед. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он понимал, она спешит не ради долга, а ради того человека. Как и тогда, в Куньяне, она снова бросается спасать его.
Он смотрел, как её силуэт растворяется во тьме, и не мог разобраться в собственных чувствах.
— Хоу-е, — тихо сказал Вэй Ся, — госпожа права. Это не ваше дело. Не печальтесь.
— Печалюсь? — Вэй Юнь усмехнулся. — С чего бы? Просто тревожно.
Вэй Ся смутился и поспешно кивнул.
Странное чувство всё же осталось. Вэй Юнь вдруг понял, что в словах слуги была доля истины. Где-то глубоко внутри шевельнулась лёгкая, непонятная горечь, похожая на ту, что он испытывал в детстве, когда мать больше ласкала старшего брата.
Он сжал губы и медленно вернулся во двор.
Чу Юй мчалась сквозь ночь, пока не добралась до леса, где окружили Гу Чушэна.
Тот укрылся среди деревьев, расставив ловушки. Несколько раз враги попадались на них и теперь не решались приближаться.
Спрятавшись на дереве, Чу Юй наблюдала. Убийцы двигались цепочкой, настороженно ощупывая траву копьями, но самого Гу Чушэна не было видно.
Они держались спина к спине, а другая группа стояла кольцом снаружи, не давая ему вырваться.
Такое прочёсывание шло медленно, но исход был очевиден — рано или поздно его найдут.
Чу Юй затаилась, не смея вмешаться.
Гу Чушэн знался на хитроумных уловках и, должно быть, применил одно из своих искусств.
— Сжечь всё к чёрту! — вдруг выкрикнул один из убийц. — Пусть дымом выгонит! Раз он слаб в бою, далеко не уйдёт, а мы подождём у края.
Сердце Чу Юй сжалось. Люди Яо быстро расчистили вокруг поляны полосу земли, полили спиртом, навалили хвороста и подожгли.
Она увидела, как в огонь бросили что-то ещё, и задержала дыхание. Пламя разрослось, языки огня побежали внутрь, дым застилал небо.
Прошла четверть часа. Сухой зимний лес вспыхнул, как порох.
Внутри клубился едкий дым, и Чу Юй поняла: если Гу Чушэн не выйдет, то задохнётся.
— Пусть горит, — усмехнулся один из убийц. — Мы уже бросили туда порошок «ослабляющих жил». Даже заяц не выскочит.
Тут Чу Юй больше не колебалась. Она скользнула вниз по стволу, бесшумная, как тень.
Прижав к лицу платок, смоченный противоядием, она нырнула в дым.
Согнувшись, Чу Юй быстро осматривала землю, пока не услышала слабый голос:
— А‑Юй…
Она обернулась и увидела Гу Чушэна, лежащего в траве, израненного и обессиленного. Не говоря ни слова, Чу Юй подняла его на плечо, оттолкнулась ногой от земли и взлетела на дерево.
Её лёгкая, гибкая фигура скользила по ветвям, словно по воздуху. Она несла его, не сбавляя хода, пока лес не остался позади.
В лунном свете лицо Чу Юй было видно ясно: глаза, прямой нос, сжатые губы. Шестнадцатилетняя Чу Юй была в самом расцвете юности.
Гу Чушэн смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Когда-то, в юные годы, она уже не раз спасала его так же, неся на плечах сквозь ночь.
Добравшись до заброшенного храма, Чу Юй опустила его на пол, зажала подбородок и заставила проглотить пилюлю.
— Остальное сам, — коротко сказала она, бросив рядом несколько пузырьков. — Я останусь в тени, пока не станет совсем плохо. Лечись скорее. Когда огонь погаснет, они поймут, что ты жив, и снова пойдут по следу.
— Понял, — тихо ответил он. Приняв лекарство, медленно поднялся и стал обрабатывать раны.
Чу Юй, заметив, что он молчит, удивилась, но тут же отмахнулась. Какое ей дело?
Она взобралась на балку, обняла меч и, не раздумывая, уснула.
Гу Чушэн сидел внизу и поднял голову. Над ним, на балке, спала она.
Ему казалось, будто над ним раскинулось небо.
